Тео снова приложил мокрую ткань ей к затылку. Начал отсчитывать секунды. Пять. Десять. Двадцать. В это время года в морской воде долго не продержаться – слишком холодно. Переохлаждение – главная угроза для тех, кто исследует джерсийские пещеры. В детстве мать постоянно твердила об этом, предостерегая его и Эша. Не важно, насколько тепло снаружи; если ты оказался в ледяной воде, последствия могут быть очень серьезными.

Жас распахнула глаза. Уставилась прямо на него. Нахмурилась.

– Как ты? – спросил Тео.

Она не ответила. Оглядела пещеру – фонарь на каменной плите, стены, каменные монолиты, – а потом перевела взгляд на янтарную фигурку, которую по-прежнему сжимала в руке.

Ту самую, которую она достала из ниши, уронила, подняла – и впала в свой непонятный транс.

– Надо отсюда убираться. Вода прибывает, – сказал Тео.

Жас не отреагировала.

– Быстро прибывает.

Почему она не приходит в себя?

– Брис?

Она внимательно всматривалась в него: с недоумением и опаской, как в незнакомца.

– Жас! Ты меня слышишь?

Она что-то быстро произнесла. Фраза, в которой он не понял ни единого слова, кроме повторяющегося имени: Брис.

– Жас, отсюда надо уходить.

Тео забрал у нее фигурку, положил обратно в нишу. Подумал – и сунул ее к себе в карман. Обняв девушку за талию, попытался поднять. Но она его оттолкнула.

Вода все прибывала. Теперь ее уровень достигал лодыжек. Должно быть, она просачивалась сквозь многочисленные трещины и расщелины. Пальцы на ногах онемели от холода.

– Надо идти, я тебе помогу. Скоро здесь все затопит.

Жас посмотрела на него – и ее глаза расширились от страха.

Он снова ее обнял, помог встать. Она плохо держалась на ногах, как одурманенная. Но, опираясь на него, могла кое-как идти, а остальное было пока не важно.

– Ну, давай же. Сюда.

Тео повел ее к выходу из зала, затем через остальные помещения и туннель. Здесь вода уже достигала колен. Передвигаться было невероятно трудно: Жас почти висела на нем, а засунутый в карман дневник Виктора Гюго впивался в ребра. Может быть, стоило оставить его в пещере и потом вернуться уже специально? Вдруг он поскользнется сейчас, и бумага намокнет? Если чернила смоет водой, то все написанное Гюго пропадет навсегда. Какой же он идиот!

Наконец они выбрались на площадку внутри каменного кармана. Воды было почти по бедра. Надо как-то забраться наверх и втащить Жас.

Почему он не воспринял всерьез ту строчку из письма Гюго, которая касалась приливов: «Эта фаза луны сохранит наши тайны»? Должно быть, во время прилива забраться в пещеру вообще невозможно. Сегодня они с Жас успели проскочить в последний момент…

Внезапно девушка отпрянула от него. Преодолевая сопротивление воды, добрела до стены. Будто делая это в сотый раз, ухватилась руками за два выступающих камня, которые Тео даже не заметил, и начала выбираться наверх.

Она поднималась легко, без колебаний находя опору для рук и ног, будто совершала привычный путь.

Тео удивленно смотрел, потом полез следом.

Когда женщина очутилась на берегу, то не обернулась посмотреть, как он там, не подождала. Она зашагала быстро и решительно – в сторону, противоположную той, где они оставили автомобиль. Тео окликнул ее, побежал следом, догнал.

– Жас, ну куда ты? Машина в другой стороне.

Девушка озадаченно нахмурилась.

Она вправду не понимает, что он говорит?

Он взял ее за руку.

– Нам туда.

Как и в пещере, как и много лет назад в Швейцарии, ее глаза наполнил страх. Она попробовала вырваться. Тео удержал ее, потянул за собой в сторону парковки. Жас бросила на «Ягуар» такой же непонимающий взгляд, как и на его хозяина. Тот силой попытался усадить ее в машину; она сопротивлялась, ударила ногой, заехала в ухо. Жас вела себя, как умелый воин, но слабые мышцы не позволяли нанести хороший удар. Тео выпустил ее скорее от удивления.

Пораженный, он смотрел, как она кинулась прочь. Что происходит? Потом вышел из ступора и бросился вдогонку. Жас бежала быстро, и единственное, что удавалось Тео, это держать ее в поле зрения.

Опушка леса осталась позади. В ушах свистел ветер. По лицу хлестали ветви. Он звал женщину, умолял остановиться, но она мчалась вперед. Теперь Тео казалось, что она не столько убегает от него, сколько торопится попасть в определенное место.

Но это же немыслимо! Жас на острове всего три дня. Откуда ей знать дорогу?

Прошло пятнадцать минут, а она не сбавляла скорости. А Тео все еще не смог ее догнать. Он выжимал из себя последнее, а у нее будто второе дыхание открылось! Как бы быстро ни бежал Тео, она все равно была быстрее. А затем произошло невероятное. Он потерял ее из виду.

Страх вызвал выброс адреналина. Что делать? Логика подсказывала двигаться вперед, никуда не сворачивая. Здесь просто некуда свернуть.

Через сто метров Тео сквозь деревья увидел гигантские валуны. Он не успел затормозить.

Земля тут была очищена от леса. Жас ничком лежала у подножия древних скал.

А еще здесь был выложенный из камней круг, который так притягивал и пугал его в детстве и к которому он так рвался подростком. Хотя это место иногда пробирало до дрожи, именно сюда он приходил, когда хотел побыть в одиночестве. Подумать. Поплакать. Это место наиболее соответствовало его «я». Даже если у этого «я» был собственный ад.

Там, в дальнем конце круга, осыпающийся туннель вел в выдолбленный грот. В детстве ему иногда казалось, что оттуда слышатся голоса, доносится эхо чьих-то разговоров, – хотя он отлично знал, что там никого нет. И быть не может. Святилище в скалах было на острове хорошо известно, но сюда почти никто не ходил, уж очень неудобной была дорога. Глубоко в лес, через частные владения. Чтобы добраться до него, пришлось бы нарушить закон.

Они сейчас тоже формально нарушили бы чужое право собственности. Не располагайся это место на землях семейства Гаспар.

Жас устроила пятикилометровую пробежку, приведя его аккурат к семейному гнезду.

Она лежала на земле, спина ее сотрясалась от рыданий. Этот плач завораживал. Оперная ария, воплощение скорби. Плач по тому, кто умер. Он не знал, как понял это, но был уверен, что прав. Происходило что-то, что не поддавалось разуму и на что с готовностью откликались его чувства. Плач возносился к небесам, заклинал духов, бросал вызов времени.

Именно сюда Тео приходил подростком, когда было совсем плохо. Курил анашу, проклиная отца за суровость и брата за то, что он так чертовски идеален и правилен. Именно здесь переживал приступы отчаяния. Единственное место в мире, где он чувствовал себя еще более одиноким и потерянным, чем где-либо, – но при этом целым.