это письмо, мы будем сидеть рядом, и ты будешь смеяться надо мной из-за моих нынешних сомнений в том, что я сумею добраться туда, где будешь ты». Затем он пишет, что война была хаосом… и жизнь полна рисков, поэтому он хочет, чтобы она знала о его чувствах. – Она поднимает глаза и тихонько смеется. – Похоже, ваш дедушка был романтиком!

– Похоже… – рассеянно повторяю я и слегка хмурюсь, потому что, пока Па серьезно не заболел, я едва ли помню, чтобы они хотя бы прикасались друг к другу. – Однако, похоже, с возрастом это прошло.

– Долгие десятилетия брака способны повлиять на мужчину. – Зофия смеется и продолжает: – Дальше некоторые слова неразборчивы. Полагаю, основная суть сводится к тому, что любовь к ней была великой движущей силой в его жизни – и что он всегда найдет дорогу к ней, если они будут разлучены, потому что они созданы друг для друга. Я не могу разглядеть, кому оно адресовано, поскольку первые несколько строк слишком блеклые, хотя, учитывая, что его написал ваш дедушка и оно принадлежит вашей бабушке, не думаю, что это большая загадка. Но вот последние несколько строк… Мне приходится догадываться, потому что местами не разобрать слов. Кажется, он говорит, что они были вместе, когда он это писал. Затем он пишет о возможном расставании… А теперь она просит нас понять Томаша… Интересно, возможно ли, что они во время войны потеряли друг друга на какое-то время, и сейчас она хочет знать, чем он занимался, пока они были в разлуке?

– Мне кажется, это совершенно невозможно.

– Если только каким-то чудом один из людей в ее списке не окажется жив и нам не удастся его найти. Вдруг он случайно обо всем знает? В противном случае мы никогда не сможем узнать что-то более или менее конкретное.

– Понимаю, что это безумие – приезжать сюда с такой мизерной информацией, но… даже немая, она может быть очень убедительной.

– Есть что-нибудь еще?

– Несколько раз она говорила: «Бабча огонь Томаш» – я просто понятия не имею, что это должно означать.

– Что ж, в этом письме он действительно говорит о том, что их любовь – это огонь, который является движущей силой в его жизни, во всяком случае, нечто подобное. Может быть, она говорит о страсти? – предполагает Зофия.

– Я об этом не подумала. На ее устройстве есть символ любви, но, вероятно, она не смогла его найти? – отвечаю я, размышляя вслух. – Конечно, наверное, так и есть.

– Одна загадка уже раскрыта! – Зофия улыбается. – Давайте поедим, а потом отправимся в Тшебиню и посмотрим, что мы там сможем обнаружить, хорошо?

Подходит официантка с двумя тарелками. Она ставит свежий хлеб и плошку со смальцем перед Зофией, а передо мной яйца и бекон. Зофия отрезает квадратный кусок хлеба, затем намазывает на него ложку свиного жира и протягивает мне.

– О, – смущаюсь я и прочищаю горло. – Я действительно не уверена…

Глаза моего гида слегка прищуриваются, когда она улыбается.

– Поверьте – это деликатес.

Я засовываю весь кусок хлеба в рот и, пока жую, с удивлением смотрю на нее. Смалец соленый и вкусный, а текстура совсем не такая тошнотворная, как я ожидала. Весь эффект от сочетания нежного жира с тяжелым хлебом усиливается, пока я жую, и вскоре я уже легко могу представить, как съедаю целую тарелку этой штуки.

– Ну? – спрашивает Зофия, продолжая улыбаться. – В другой раз мы вернемся сюда на завтрак и смалец?

Я тихо смеюсь и киваю.

– Ладно, убедили. В следующий раз – смалец.

Глава 29

Алина

Когда часы пробили шесть вечера после наших третьих суток в подвале, Томаш стал настаивать, что нужно отправиться в курятник за свежими яйцами, чтобы они не пропали даром, а я старалась убедить его остаться в нашем маленьком пузыре еще на одну ночь. И тут мы услышали, как наверху открылась дверь и чей-то голос тихо позвал:

– Томаш?

Это Генри Адамцевич нашел нас.

Томаш помог ему спуститься в подпол, затем снова закрыл люк, и впервые за два дня мы включили маленькую масляную лампу. Освещение придало нашему крохотному любовному гнездышку романтический золотистый оттенок, и я снова могла видеть Томаша. Наши глаза встретились – и взгляды без слов говорили обо всех секретах, которыми мы делились в темноте. Мы провели два великолепных дня наедине, и мне было невероятно грустно, что эти чудесные часы подошли к концу.

Генри оказался намного ниже Томаша и гораздо старше, чем я ожидала. Его польский был беглым, но с сильным акцентом, и мне потребовалось несколько минут, пока я сосредоточенно слушала его речь, прежде чем начала ее понимать.

– Так приятно наконец познакомиться с вами, Алина, – сказал он и пожал мне руку. – Томаш прекрасно отзывался о вас, и я понимал, что, должно быть, вы особенная девушка, раз он решил ради вас остаться здесь.

– Спасибо, – произнесла я, покраснев.

– Или же он был немного склонен к самоубийству, – продолжил Генри со смехом.

Я нахмурилась, но времени над этим раздумывать не было, потому что Томаш нетерпеливо сказал:

– Генри, ты с хорошими новостями? Раз ты здесь, я полагаю, у тебя они есть?

– Мы думаем, что маршрут, который мы использовали с нашим последним курьером, все еще может сработать, хотя и с некоторыми корректировками. С тех пор Восточный фронт значительно продвинулся, так что это будет более длительное путешествие, но мы надеемся вывезти вас из Польши примерно таким же образом.

– Хорошо, – Томаш кивнул.

Он наклонился вперед, потер руки, затем откинулся назад, словно волнение было слишком велико и он не мог усидеть спокойно. Наши взгляды снова встретились, и Томаш одарил меня широкой улыбкой. В тот момент я почувствовала, что детали не имеют значения – Томаш выглядел таким довольным, точно мы уже свободны и в безопасности, так что всего на секунду я почувствовала то же самое, несмотря на суровую реальность нашего положения.

– Пока ты не слишком расслабился на радостях, позволь рассказать тебе, что я предлагаю. Якуб соорудил большую деревянную коробку. Снаружи это выглядит как множество картонных коробок, сложенных друг на друга. Внутри есть место для двоих, хотя он говорит, что там будет тесно и неудобно и, скорее всего, мало места для сумок – возможно, для одного маленького чемодана с едой и водой. Вы будете находиться в самой глубокой части грузовика, так что вам придется проделать весь путь, находясь внутри коробки. Это займет по меньшей мере день – или больше, если ему придется остановиться