найдется достаточно, а какая-либо дискуссия на площади невозможна. Обострялся кризис в партии. Нельзя сказать, что на эти процессы закрывали глаза. Приведу несколько выдержек из проекта резолюции собрания партийного актива Управления КГБ СССР по г. Москве и Московской области, посвященного обсуждению февральского Пленума Центрального Комитета партии 1990 года и принятого на нем проекта платформы к XXVIII съезду КПСС:

«…актив считает необходимым выразить озабоченность тем, что в платформе не нашли подтверждения принципиальные положения, обеспечивающие гарантии социалистического пути развития, выражающие отношение партии к тенденциям, ставящим под сомнение социалистический выбор, сделанный нашим народом в октябре 1917 года, нет четкого политического анализа текущего момента, теоретических разработок, характеризующих современную стадию социалистического общества и пути его дальнейшего развития и преобразования, не дан анализ имеющихся идейных течений в партии, их оценка, а также вопросы совместимости членства в КПСС отдельных коммунистов, пропагандирующих и занимающих по сути антипартийные позиции.

В обществе, как бы в противовес провозглашенному лозунгу о правовом государстве, протекают процессы, не управляемые и не регулируемые законом, страна втягивается в атмосферу анархии и хаоса, отсутствия социальной справедливости, защищенности против насилия.

Расширяющийся процесс возникновения многочисленных кооперативов и совместных предприятий в условиях отсутствия четкой правовой регламентации их создания и деятельности может ослабить государственный сектор экономики и привести к фактической денационализации средств производства во многих отраслях народнохозяйственного комплекса.

Внешнеторговая деятельность ряда предприятий, учреждений и новых структур (ассоциаций, совместных предприятий, концернов) имеет тенденцию к перерастанию в прямое разбазаривание национального богатства и на размывание идеалов социализма.

В политической области, наряду со здоровыми силами общества, сплотившимися на демократической основе, сформировался целый ряд организаций, пропагандирующих широкий спектр идей антисоциалистической направленности, — от псевдодемократических до националистических и откровенно экстремистских. Серьезные сбои дает политика гласности, регулярно в средствах массовой информации отмечаются случаи тенденциозной направленности в информировании общества по различным вопросам, не выполняется полностью резолюция XIX партконференции “О гласности”. В самой партии обостряются противоречия между коммунистами и частью партаппарата, который отстранился от реальной жизни…»

Я не помню, был ли принят этот проект резолюции, но само его появление в недрах КГБ, всегда считавшегося «передовым вооруженным отрядом партии», на мой взгляд, симптоматично и характеризует «текущий момент».

Внутри «Конторы», как называли КГБ в народе, тоже не все было ладно. Несмотря на то что на службу принимали в основном членов партии, восприятие действительности у сотрудников было далеко не одинаковым. Люди-то работали разные. Были ортодоксальные коммунисты, в основном из числа т. н. партнабора, то есть бывшие обкомовские и райкомовские работники, прошедшие ускоренные курсы подготовки и направленные на руководящие должности в чекистские органы, в первую очередь для их идейно-политического укрепления, так как в оперативном плане им еще надо было учиться и учиться у своих подчиненных. С другой стороны, многие сотрудники симпатизировали демократическим идеям, догматизм партократии набил оскомину. К этому времени органы госбезопасности были уже департизированы (последние взносы я заплатил в июле 1991 года). Большинство сотрудников встретило это спокойно, некоторые — с облегчением: перестанут отвлекать на политсеминары и партсобрания, где можно было получить по полной программе за отсутствие результатов в работе или бытовые проступки.

Уже был создан и КГБ РСФСР. 6 мая 1991 года председатель Верховного Совета РСФСР Ельцин и председатель КГБ СССР Крючков подписали протокол об образовании в соответствии с решением Съезда народных депутатов РСФСР, Комитета госбезопасности РСФСР в статусе союзно-республиканского государственного комитета РСФСР. В этом качестве он получил двойное подчинение — КГБ СССР и органам власти РСФСР. Вопрос о его создании решался не один день. Еще в сентябре 1990 года Б.Н. Ельцин поднял вопрос об этом на заседании ВС РСФСР. Его советнику по вопросам обороны Д[митрию] Волкогонову приписывают тезис, что «КГБ России должно было бы ограждать Россию от посягательств центра… и подробно информировать Председателя ВС обо всем происходящем». Естественно, что подобный подход мятежных российских властей не был секретом для Лубянки, где отнюдь не спешили с решением вопроса. Характерно, что КГБ РСФСР после своего создания размещался в здании Верховного Совета РСФСР, насчитывал 14 человек штатного состава и не имел в своем подчинении территориальных органов. Однако сам факт его образования свидетельствовал об отсутствии во власти единого взгляда на систему обеспечения государственной безопасности страны. Для нас же, которым надо было решать эти задачи в Москве, столице и России, и Союза в целом, подобное двоевластие создавало дополнительные проблемы и расшатывало надлежавшее быть монолитным единство. Это отчетливо проявилось, в частности, в период противостояния ГКЧП и демократических сил во главе с Б.Н. Ельциным. Не случайно после подавления «путча» УКГБ СССР по городу Москве и Московской области первым из территориальных управлений было передано в ведение КГБ РСФСР.

Но вернемся в 19 августа. После совещания я незамедлительно прибыл в свое подразделение. Мы размещались в отдалении от здания Управления. В свое время было решено переместить подразделение разведки из главного здания Управления на ул. Дзержинского, д. 20, куда-нибудь подальше, исходя из соображений конспирации. Мотивировка довольно лукавая, но суть в том, что в главном здании помещений всегда не хватало. Решения о выделении дополнительных кабинетов всегда принимались со спорами. Не последнюю роль играло желание начальников подразделений иметь кабинет поближе к руководству Управления (возможность быстрее доложить полученную информацию, отреагировать на возникавшие слухи — подковерная жизнь, как и во всех властных структурах, никогда не замирала). Однако мы были довольны своей отдаленностью: разведывательное подразделение в контрразведывательном, в первую очередь, управлении, будучи, что называется, “под руками”, всегда рискует при очередном “пожаре” отдать часть своих сотрудников для решения общих задач. Мы относились к этому с пониманием, но, помню, пришлось решительно возражать, когда была попытка привлечь сотрудников к дежурствам на площадях во время митингов и т. п. Слава Богу, мои доводы убедили руководство, что это нецелесообразно.

Собрал личный состав и проинформировал всех о совещании у начальника Управления и поставленных там задачах. Потребовал продолжать текущую оперативную работу и начать сбор информации, отражающей реакцию москвичей и иностранцев на происходящие события. Организовал ночное дежурство руководящего состава. Следует отметить, что ни информация начальника Управления на совещании, ни другие ставшие в тот день известными сведения не позволяли сделать определенный вывод о конституционности ГКЧП и истинности распространяемых им данных, хотя сомнения в этом нарастали. Окончательно мнение о незаконности происходящего сложилось после пресс-конференции членов ГКЧП вечером этого дня, а также под воздействием поступавшей в этот и последующий день информации от сотрудников, поддерживавших контакты с народными депутатами, представителями КГБ РСФСР, из передач «Эха Москвы». Руководство Управления, к сожалению, держало нас на голодном информационном пайке.

Становилось все более очевидным, что основной удар ГКЧП намеревается нанести по законно избранным органам власти России, поддерживаемым значительным большинством народа республики. В коллективе окрепло