– Чего притаилась? – вздохнула Рая. – Входи, не обращайвнимания. Тут у нас буря в пустыне, кошмар стоит. Лиза с Никитой ругаются, аНика из себя главу семьи корчит, села у стола и зудит: «Неправильно кофеподаешь, я тут теперь хозяйка…»

Нервную речь Раисы прервал звонок в парадную дверь.

– Открой немедленно! – разнесся по дому визг Лизы. – Живо,верти задом! Райка!

Домработница бросилась в коридор, успев велеть мне:

– Переодевайся.

Я открыла шкафчик и переоблачилась в форму, а из переднейдля гостей летел тем временем злой дискант Лизы:

– Охренеть прямо! Сказано же было: после полудня, мы тольков три утра до кровати добрались… Какого черта!

В ответ послышались тихое бормотание, потом мягкий баритонНикиты:

– Право, не обижайтесь, Лизавета очень переживает, оттого инесет невесть что.

– Понимаю, конечно, – ответил незнакомый женский голос. –Куда пройти?

– Сюда, по лестнице.

Диалог стих, появилась Рая, красная и растрепанная.

– Топай в холл второго этажа, – пробубнила она, – тамкнижные шкафы. Вынимай каждый том и тщательно протирай сухой тряпкой. Лизаветаразоралась, дескать, пыль там клоками. О господи! Прямо сумасшедший дом! И такони обычно все лаются, а со вчерашнего вечера тут прямо дурка. Знаешь, отчегоона бесится?

Я помотала головой. В глазах Раи сверкнуло плохо прикрытоеторжество.

– Вчерась в клуб, как всегда, поехали, натанцы-шманцы-обжиманцы. Ну и, видать, Никита на другую глаз положил. Он жебабник, прямо удивительно, чего так долго с Лизаветой живет. Похоже, жена мужусцену ревности закатила, он ей в ответ гадость сказал, явились в три утра,надутые, злые, чисто ротвейлеры: гав, гав друг на дружку. На меня налетели.Никита, правда, спокойно в спальню ушел, а эта ну визжать: «Тапочки по холлураскиданы! Чуня игрушки расшвыряла, в библиотеке пыль!» В общем, мрак и туман!Полковнику никто не пишет!

Последняя фраза, сказанная Раисой в явном запале, удивиламеня.

– Вы читали «Сто лет одиночества» Маркеса?

– Чаво? – вытаращила глаза домработница.

Я моментально прикусила язык. «Полковнику никто не пишет» –это цитата из культовой книги, но маловероятно, что Раиса увлекается подобнойлитературой.

– Хорош болтать, – сердито заявила начальница, – рыси вбиблиотеку, да не вздумай в кабинет сунуться. Слышала звонок?

– Да, – кивнула я.

– Агентша пришла, – пояснила Рая, – насчет похорондоговариваться, завтра Фаину на погост поволокут, откапризничалась, касатка.Давай, двигай.

Я покорно поднялась туда, где в громадных шкафах тесностояли разнокалиберные тома, и невольно присвистнула: работы тут на год, с умасойдешь, пока протрешь каждую книжонку. Может, зря приперлась сегодня вособняк? Похоже, никто из домашних не в курсе, куда отправилась Милада.

– Что? – полетел из полуоткрытой двери визг Лизы. – Гроб запять тысяч долларов? Думайте, что предлагаете!

– Мне показалось, – прозвучал в ответ вежливый, спокойныйженский голос, – что ваша мама имеет право уйти на тот свет достойно.

– Она мне никто!!! Чужая, вредная, глупая бабка!

– Извините.

– Спокойно, – вмешался в разговор Никита, – естественно,похороны должны быть приличными, но…

– Самый дешевый ящик, – заорала Лиза, – проще некуда!

– Обитый розовым ситцем? – с легкой издевкой осведомиласьагентша.

– Зеленым, желтым, голубым! Насрать! Зарыть и забыть!

– Лизавета! – с укором воскликнул Никита. – Извините, мояжена сейчас неадекватна.

– Хватит ломаться, – пошла вразнос девушка, – неприкидывайся любящим внучком. Сколько раз твердил: «Когда Файка помрет, кому еетрехкомнатная квартирка в центре Москвы достанется, а?» Дура Милада, раз бабкатут жила, хоромы сдавать следовало. За них несколько тысяч долларов в месяцполучать можно было. Сколько раз ей предлагала. Так нет! «Это неудобно, жильепринадлежит Фаине, она не хочет никого пускать».

– Я поняла, – перебила истерику агентша, – домовинаэконом-класса. Какое покрывало?

– Что?!

– Тело в гробу надо прикрыть, – привычно объяснилапохоронных дел мастерица, – лучше, конечно, кружевом, так красивей.

– Ладно, – опрометчиво согласился Никита.

– Еще чего? – завизжала Лиза. – Файка меня со свету сживала!Так пихнем! Ничего, без тряпок полежит!

Женщина закашлялась.

– Лиза, – слишком сладким голоском пропел Никита, – ступайотдохни, ты устала.

– Ни за что! Нарочно останусь! Не хочу, чтобы ты змеекружева покупал. Вон в гардеробной старые занавески валяются, отрежем кусок – исойдет. Не фига деньги тратить, у нас их мало. Кит, опомнись, нам никто лишнихне даст. Скумекал? Миладка-то тю-тю, содержание ограничено.

– Заткнись, дура!

– Сам кретин!

С лестницы послышалось тихое чихание, я вздрогнула и, неслишком задумываясь, нырнула в огромный шкаф. Между полками с глухими дверкамикак раз хватило места для моих сорока восьми килограммов. Не успела язатаиться, как послышался шум, потом гневный голос Лизы:

– Хрена стоишь тут, старая карга?

– Изволь сбавить тон, когда беседуешь с хозяйкой, – ответилаНика.

– Ох, еще чего, хозяйка… Да ты приживалка! Тебя тут измилости держат. Заткни хлебало и сиди тихо в углу, пока не выгнала.

– Сама заткнись.

Воцарилась тишина, затем Ника взвизгнула:

– Психопатка, мне больно!

– Хуже будет, – прошипела Лиза. – Имей в виду, спихну слестницы, никто и не узнает. Или из окна вытолкну. Подумают, у древней старухиголова закружилась, вот и пересчитала ступеньки, выпала со второго этажа.

– Да я… да я…

– Чего? Никите пожалуешься? – фыркнула Лиза.

– Все Миладе расскажу!

– Ха-ха-ха! Где она? Нет уж, теперь тут все мое. Пакуйшмотки! Съезжай, бабуся, в свою халупу!