Я приободрилась. Сравнение с Кешей – это в устах Иры каквручение ордена. Домработница обожает нашего адвоката, с особым тщанием убираетего кабинет и при этом никогда не перепутает ничего на столе, ухитряясьвытереть пыль, не перемешав многочисленные бумаги.

К слову сказать, если я, почти сорвав от натуги связки,бесконечно повторяя ей: «Смахни грязь в моей спальне с тумбочки», добьюсьсвоего, то потом стопроцентно не обнаружу на прикроватном столике ничего изранее находившихся там предметов. Бутылка с минеральной водой окажется наподоконнике, шоколадка в комоде, книга невесть почему в платяном шкафу, абудильник очутится на ковре. Правда, середина тумбочки станет блистатьчистотой. Только края все равно останутся серыми от пыли.

С Аркашкой подобных казусов не происходит. Он никогда некричит: «Ира, приведи в порядок кабинет». Нет, каждое утро домработница состервенением принимается чистить обожаемое хозяином помещение. Уходя, онавосстановит нарушенный статус-кво, кабинет будет выглядеть восхитительно:вылизан до блеска, и все лежит на своих местах. Остается лишь удивляться,почему, войдя в мою спальню, Ирка теряет замечательную аккуратность.

– Хорошо быть образованным человеком, – вздохнула Ира иблагосклонно посмотрела на плюшевого монстра.

Преподаватели на самом деле страшные люди, с ними оченьтяжело в быту, потому что ремесло учителя предполагает некое занудство. Высначала должны объяснить человеку нечто новое, потом повторить, а затемобязательно проверить, запомнил ли обучаемый материал.

Зная о своей манере бесконечно повторять одно и то же, яборюсь с ней и, как правило, высказавшись один раз, следующие «варианты»проговариваю про себя. Но сегодня, потеряв от усталости бдительность, заявила:

– Значит, Ира, ты поняла, что корова в нашем случае лучшесобаки? Бери подарок и похвали Ивана.

– Ну, – завела было домработница, – если так, то…

– Чегой-то? Простите, никак не врублюсь, – перебил невестусадовник. – О какой корове идет речь? Думал сначала, Дарь Иванна буренку купитьрешила, ан нет. О чем толкуете-то?

Я ткнула пальцем в игрушку.

– О ней! Или успел позабыть, что подарил Ире?

– Я?

– Ты, конечно.

– Дык кружечку принес!

– Понятно. Но еще и плюшевую Зорьку, – напомнила я.

– Кого?

– Корову!

– Где? – начал в испуге оглядываться Ваня.

– Вот она, перед тобой, на столе. С шоколадкой.

– А-а-а, – с явным облегчением закивал садовник, – это?

– Верно.

– Мой сувенирчик?

– Точно.

– А почему вы его коровой называете? – ляпнул Иван.

Я потеряла остатки терпения.

– Господи! Черно-белое животное, с длинным хвостом, голова срогами! Ну не слон же оно.

– Это собака, – растерянно сообщил Ваня, – породы далматин.

Ирка насупилась, я вздрогнула.

– Далматинец?

– Ну да, – пожал плечами садовник, – черно-белый, с хвостом.Каким же ему быть?

– Но ты же сам пару минут назад признал, что принес корову,– взвыла я.

– Кто?

– Ты.

– Я?!

– Нет, я! – вылетело из моего рта. – Просто с ума сойти.

– Вы? – вытаращил глаза Иван. – Вы принесли корову? Ой,беда! И где она? Кто за ней ухаживать станет?

Меня стало подташнивать.

– Это что? – ткнула я пальцем в пятнистое чудище.

– Дык пес.

– Почему с рогами?

– Господь с вами, Дарь Иванна, – жалобно проныл Иван, – тоже уши! Торчат вверх.

Я уставилась на длинные трубочки, приделанные к головемонстра, и топнула ногой.

– Рога.

– Уши.

– Рога!!! – стояла я на своем.

– Уши, – вдруг тихо протянула Ирка. – Рога черно-белыми небывают.

Я заморгала. А и вправду! Следовательно, «оно» не Зорька, аРекс!

– Значитца, Ванечка, ты мне от ворот поворот даешь? – уперларуки в боки Ирка. – Только что Дарь Иванна хорошо про древнерусскую традициюобъяснила. Или я не поняла чего?

Воспользовавшись тем, что домработница жестким, словноработающее сверло, взглядом уперлась в несчастного кавалера, я тихой мышкойшмыгнула на лестницу. Все, больше не могу, пусть разбираются сами, моя фантазияиссякла. Хотя можно было бы надоумить сейчас Ваню сказать: «Я по национальностишотландец, у нас свои традиции. Мы дарим невестам собак».

Утром я деликатно постучала в заднюю дверь особнякаСмоляковой. Мне пришлось довольно долго скрести дорогую панель из цельногодуба. В конце концов наружу выглянула встрепанная Лиза.

– Какого черта шумишь ни свет ни заря? – рявкнула она. – Тыкто?

– Ваша поломойка, простите, конечно.

Невестка Смоляковой закатила глаза.

– О боже! Чего ночью приперлась?

– Так девять утра! – вырвалось из меня.

Лиза нахмурилась, потом повернула голову и заорала:

– Райка, блин, дура, ты где?

– Бегу, бегу, – послышалось издалека, и в тамбурчик наконец,запыхавшись, вылетела домработница.

– Объясни этому чучелу, – отчетливо произнесла Лиза, – восколько следует являться в приличный дом. Кстати, ее на анализы отправляли?СПИД, гепатит, сифилис, глисты, а? Райка, отвечай!

– Конечно, конечно, – начала кланяться Раиса, – простите.

Лиза скривилась и быстро ушла. Я вдохнула оставшийся последевушки запах дорогих духов и привалилась к косяку. Слава богу, всего лишьприкидываюсь поломойкой и могу не обращать внимания на слова Лизы, нопредставляю, каково бы пришлось на моем месте бедной женщине, вынужденной отбезнадежности служить в чужих людях.