Смеялись над неудачной вылазкой Ники.

— Ты дошла до самого верха башни, — с удивлением сказал Алан, окидывая её восхищённым взглядом. — Никогда бы не сказал, что поднимешься так высоко. С виду ты такая… — замолчал.

— Какая? — снова улыбнулась Ника. Накручивала на палец длинную прядь волос. Кокетничала. Хотелось улыбаться во весь рот! — Слабая?

— Деликатного сложения, — опустил глаза мужчина, прокручивая на блюдце чашку с остатками чая.

— За что и поплатилась, — смеялась над собой. — Ноги-руки болят, накидку потеряла, пьяного звонаря испугалась. Удирала так, что чуть шею себе не свернула! Когда дверь плечом вышибала, шишек набила, — потёрла щёку в месте покраснения.

Чувствовала себя с Аланом на удивление легко и свободно. Таяла от удовольствия, пьянела от его долгого заинтересованного взгляда.

Никогда ничего подобного не испытывала!

Никогда не сидела в непринуждённой обстановке ни с одним парнем настолько близко, что стоит протянуть руку — коснёшься его лица.

Блуждала по нему взором. Хотелось запечатлеть на бумаге высокий чистый лоб, брови правильной формы, тонкий нос, губы. Задержалась на них.

Смутилась, когда поймала прямой взгляд мужчины и опустила глаза.

— Не думал, что ты такая, — сказал Алан. Губ коснулась едва заметная, мечтательная улыбка.

— Какая? — вскинула глаза Ника, чувствуя, как краснеет, как захватило дух и затихло сердцебиение.

Ответить он не успел. В кухню торопливо вошла Хенни.

Заметив гостя, не смутилась, поздоровалась.

— Вот, не забудьте, — повесила на спинку стула, на котором сидела Ника, широкий кружевной траурный шарф. — Госпожа Шрайнемакерс пришли, — доложила чинно. — Хозяйка велели прийти вам в гостиную.

Служанка загремела посудой, собирая на поднос угощение для свахи, а Ника нервно усмехнулась: почему, когда ты изо всех сил стараешься забыть о плохом, кому-то обязательно нужно всё испортить?

Ни она, ни её гость не слышали прихода свахи — настолько были увлечены разговором.

Алан в удивлении поднял брови и оглянулся на дверь. Наклонился к девушке и тихо спросил:

— Госпожа Шрайнемакерс? Если я правильно понял… — он побледнел; глаза померкли, остановившись на лице собеседницы.

— Мама решила заняться устройством личной жизни, — бодро ответила Ника.

Не солгала. Продав дочь замуж, госпожа Маргрит избавится от материальных проблем и поспешит устроить личную жизнь с господином губернатором.

От пронзительного звона упавшей с кастрюли крышки, Ника рефлекторно втянула голову в плечи.

Хенни пробурчала что-то невнятное, схватила поднос и ушла. Видно, боялась пропустить часть важного разговора.

Ника встала одновременно с Аланом.

Он одёрнул кафтан, надел перевязь со шпагой, сняв ту со спинки стула, поправил дагу, взял шляпу.

— Спасибо за чай, — поднёс руку Ники к губам. Поцеловал тыльную сторону ладони.

— Заходи ещё, — со вздохом сказала девушка, провожая его к выходу.

Не услышав ответа, расстроилась.

Почему всё ужасное случается именно тогда, когда не ждёшь? Тогда, когда ты переживаешь, возможно, самые приятные минуты в своей жизни! Почему?..

Она выпрямила спину, набросила на голову траурный шарф, вскинула подбородок и царственной походкой направилась в гостиную.

У неё были свои представления, какой должна быть сваха*. Виделось что-то пышное, необъятное, говорливое, громкоголосое и бескультурное. Наподобие свахи из фильма «Женитьба Бальзаминова»*.

За столом сидела видная женщина лет шестидесяти средней полноты, образ которой с ролью свахи не вязался. Скорее, она была похожа на классную даму в женской гимназии дореволюционной России: в строгом тёмном платье с белым воротничком и такими же манжетами. Седые волосы подобраны под чепец в тон платью. Пальцы ухоженных рук украшали крупные золотые перстни. На спинке стула висел ридикюль из дорогой ткани. На столе лежали часы-луковица с открытой крышкой и толстая записная книга с заложенным между страницами карандашом.

«Рабочий инструмент свахи», — безошибочно определила Ника, впечатлившись объёмом потрёпанной и почти до конца исписанной книжищи. По боковому обрезу блока чётко проступала граница между серыми замусоленными листами и ещё нетронутыми белыми. Интересно, в книге только женихи или невесты тоже есть? Так сказать, и те и другие в одном флаконе?

По тому, как госпожа Шрайнемакерс отпила из чашки чаю и аккуратно и беззвучно вернула её на блюдце, манеры соответствовали её внешнему облику — степенная, серьёзная, неулыбчивая.

Ника поприветствовала гостью и по указанию госпожи Маргрит села напротив дамы на приготовленный стул. Распитие чая в обществе свахи не предполагалось.

«Всё же смотрины», — убедилась Ника. Слегка робела. Обратила внимание на раскатанный ковёр, голубой китайский фарфор для чаепития, серебряные приборы. Не понимала, зачем хозяйка дома пускает пыль в глаза хорошо осведомлённой о делах семьи свахе? Госпожа Шрайнемакерс уж точно не аристократка. Высокий титул не позволил бы ей заниматься сводничеством.

Чуть наклонившись к гостье, госпожа Маргрит вполголоса рассказывала подробности о дочери: когда родилась, где и сколько лет кряду училась, какими талантами обладает. Перечислила все титулы и имена предков до седьмого колена.

Женщина делала пометки в своей книге и смотрела на Нику так, будто выбирала жену своему сыну. Знала, что так же придирчиво и оценивающе она смотрит на соискателя-жениха. Уверена, что ей заплатят, сколько она попросит, и дело будет слажено в короткие сроки.

Если госпожа Маргрит и волновалась, то ей удалось спрятать свои эмоции за маской фальшивого хладнокровия. Выглядела она деловой и расчётливой, словно речь шла не о дочери, а о предмете интерьера. Маленькое чёрное опахало плавно качалось в её руке. Чашка с чаем стояла нетронутой.

Послужной список невесты сваху не впечатлил. Уголки губ досадливо дрогнули.

— Невысокая, худоватая, бледноватая. Будет непросто, — подытожила она сухо.

Взяла записную книгу и открыла на заложенной странице. Выпавший карандаш прижала к столешнице. Слегка щурясь, заскользила глазами по листу сверху вниз. Неторопливо перевернула следующий.

«Трудно будет пристроить бракованный товар?» — подняла на неё Ника тяжёлый взгляд. Или потребуется дополнительная плата за «сложность и напряжённость»?

Вместо радости, что при таких-то параметрах для неё может не найтись даже завалящего жениха, Ника сочла себя уязвлённой. Не к месту подумала, что истинная Ника из двадцать первого века — высокая, сильная и не в меру откормленная — пришлась бы здесь по душе многим. К тому же на фоне большинства женщин она бы выглядела красивой.

Ждала заступничества со стороны мамы.

— Речь идёт о нашем древнем роде, — подчеркнула госпожа Маргрит, безоговорочно согласившись с нелестным вердиктом свахи.

Разочарованная Ника смолчать не смогла:

— Приходите через год, — улыбнулась слащаво. — Лучше через два. За это время я наберу не только лишние двадцать-тридцать фунтов*, но и подрасту на полфута*.

— Руз, — с мягким укором сказала мама, одарив дочь осуждающим взором. Опахало в её руке нервно дёрнулось и накрыло грудь, скрыв судорожный вздох. — Можешь идти.

— Пусть останется, — остановила её госпожа Шрайнемакерс.

Нахмурившись,