– Только человек, много лет проработавший в этой системе, в полной мере осознает всю сложность проблемы и необходимость вкладывать средства в ее решение. Я обещаю жителям города, что исправление коммунальных перегибов станет генеральной линией моей политики!

Лже-кандидат икнул настойчивее.

– Извините! – прогудел он шепотом, слышным на весь съемочный павильон. – Мне б водички!

– П-пожалуйста! – затравленно пискнула Алена Белоконь и указала на бутылки с нарзаном.

– Не! – дядя Пёдыр трагически сморщился. – У меня с привозной того… Изжога и пучит. Мне б своей, с-под крана!

– Из-под крана пить вредно! – скрипучим учительским голосом вставила реплику Октябрина Хохловцева.

– Насколько я понимаю, это камень в мой огород?! – тут же взвился Вячеслав Дрисвятов. – Претензии по качеству воды нужно адресовать не мне. Я, если хотите знать, уже несколько лет подряд спасаю муниципальное предприятие от банкротства! В условиях хронического недофинансирования!

– Ну что вам, воды жалко?! – спросил дядя Пёдыр уже настойчивее и снова вулканически икнул.

– Лично мне воды не жалко! – отчеканил Вячеслав Егорович. – С нагрузкой не справляются водоподъемные станции. И потому вода в городе подается по графику!

– А мы ведь платим за воду! Причем, в полном объеме, постоянно, а не по графику! – завелась Хохловцева. – Вы получаете деньги населения и вместо того, чтобы вкладывать их в развитие мощностей предприятия, строить водоподъемные станции, тратите их на пивные фестивали и гей-парады!

– Это клевета! – проорал Дрисвятов.

– Это из-за таких, как вы, городское ЖКХ трещит по швам! – не унималась Хохловцева, которая оседлала своего любимого конька. – Вы качаете из муниципального предприятия последние соки, а меж тем под городом тикает коммунальная бомба!

– Даст мне кто-нибудь попить или нет?! Это что ж, во всем городе и глотка воды уже не осталось?! – измученно проревел дядя Пёдыр. – Дожили, твою же мать!

Он мучительно икнул и хватил кулаком по столу. Бутылки с нарзаном подпрыгнули, жалобно прозвенев. Над столом повисла тишина, а по рядам прессы пробежал легкий шепоток:

– Как он Дрисвятова уел! – восхитился Никита Монастырный.

– Высший пилотаж! – прошевелил губами Ярослав Дусин.

Дядя Педыр в это время сидел, выпучив глаза и надув щеки – согласно народному рецепту против икоты, он задержал дыхание и считал до тринадцати. Наконец, Октябрина Александровна пошевелила острым носом и, озаренная правильной догадкой, медленно произнесла:

– Послушайте, уважаемые! А ведь товарищ Болдырев, кажется, нетрезв?

Отсчитав «чертову дюжину», дядя Пёдыр шумно выдохнул и перед тем, как вновь набрать полную грудь воздуха, в сердцах проговорил:

– Шла б ты, бабушка домой, внуков нянчить!

Октябрина Александровна охнула и начала хватать ртом воздух.

– Как ты смеешь, сопляк! Да я… Да я член партии с 69-го года – ошалело закудахтала она.

– Вот и топай на лавку, семечки грызи! – Снова шумно выдохнул лже-кандидат. – А то, неровен час, придет за тобой Костлявая, а ты митинговать ушла. А у нее же ноги тоже, чай, не казенные – взад-назад за тобой вхолостую бегать!

– Да как он смеет? Товарищи! Вы ж мужчины! Поставьте на место этого хама! – затряслась заслуженная оппозиционерка.

– Во-во. Разговор здесь мущщинский. А ты иди по-хорошему. Не старушечьего ума это дело! – парировал дядя Пёдыр и улыбнулся вполне дружелюбно. Он искренне не понимал, почему взбеленилась эта чокнутая старушка.

– Если в вас есть хоть капля чести, вы должны извиниться и покинуть помещение! – напыщенно бросил в сторону своего политического близнеца кандидат Болдырев.

– Вы позорите это собрание! – категорично затряс подбородками Дрисвятов.

– Вон! – взвизгнула Хохловцева.

– А вы мне про честь не рассказывайте! – неожиданно трезво и тихо сказал лже-кандидат. – Я по этому предмету экзамен в восемьдесят шестом году под Джелалабадом держал, в воздушно-десантных войсках.

Он обвел присутствующих недобрым взглядом. Всем, включая телеоператоров и осветителей, стало не по себе.

– Что же, люди добрые! Вы пошутили – я посмеялся. Хотел ведь по-человечески, раз по телевизору покажут. Ну а коли уж вы лаяться начали, то и мне не грех подвыть!

Дядя Пёдыр медленно поднялся во весь свой трехметровый рост и хрустнул кулаками.

– Пётр э-э-э Степанович! У нас прямой эфир! – испуганно взвизгнула Алена Белоконь.

– Ну и чего? Эфир прямой, а я – кривой. Пусть под вас те гнуться, у кого спина без хребта, – тягуче пробасил дядя Пёдыр, – а мы – люди простые. Неча нас уму-разуму учить. Разве ж мы вам мешаем? Хотите – заседайте, хотите – сразу воровать идите, без заседаний. А мы, как жили в говне, так в говне и будем жить. Не потому что судьба такая или хочется нам. А потому что говно кругом. Ясно, вам, морды холеные?

На лице дяди Пёдыра отразилась мучительная борьба с самими собой. Он поиграл желваками, прикрыл на несколько секунд глаза и глубоко вздохнул. Потом поднял голову, снова посмотрел на своих оппонентов с непонятным выражением и махнул рукой:

– Дать бы вам по загривку, господа-товарищи… Да мне хороший человек не велел. И мамка расстроится, если по телевизору увидит. В общем… я себе четыре пары сапог запас, а вы – как знаете!

Лже-кандидат выбрался из-за стола и направился к выходу. Его проводили полным молчанием.

– Ну что же! – с фальшивой бодростью воскликнула Алена Белоконь, снова показывая камере ядреные зубы. – Каждый кандидат имеет право на свое мнение. В сегодняшней горячей дискуссии пока не принимал участие лишь один гость. Харитон Ильич, нам было бы крайне интересно услышать и вашу оценку положения дел в Славине…

Харитон Ильич, который на протяжении всех дебатов сидел, ни жив, ни мертв, нервно поправил галстук и откашлялся. Он суетливо подхватил кипу бумаг, лежавших перед ним на столе, пробежал по шпаргалкам глазами, но, к сожалению, от волнения так и не смог разобрать собственный почерк. Он издал нервный смешок и, сам не понимая своей откровенности, сказал:

– Я-то?! А я вот тут подумал – помолчу, за умного сойду…

Алена Белоконь профессионально хохотнула, отдавая должное чувству юмора кандидата. Приличествующий смешок пробежал и по рядам журналистов. Никита Монстырный черкнул в блокноте: «Молчит – умный! Шутка», Ярослав Дусин выбил в своем мозгу пламенными буквами заголовок завтрашней передовицы: «Молчание – золото!».

– Минутку, у нас звонок! – радостно сообщила ведущая Белоконь. – Здравствуйте! Говорите, вы в эфире!

– Здравствуйте! – зазвучал в студии искаженный телефоном и усилителем, но вполне узнаваемый голос Голомёдова. – Меня зовут Кирилл, я живу и работаю в Славине. У меня вопрос к Харитону Ильичу.