Все эти программы сосредоточены на снижении проблемного, разрушительного поведения — когда ребенок что-то требует, дерется, закатывает истерики, хамит вам, — а также на поощрении сотрудничества и совместных конструктивных дел: например, спокойно поужинать вечером и собраться на улицу утром.

А что делать с раздражающими, но безобидными вещами? Скажем, ребенку настолько понравилась песня, которую он выучил в детском саду, что он поет ее по кругу уже в пятидесятый раз? Это лишь один из примеров.

Видимо, придется с этим смириться. По всем системам дисциплинирования красной нитью проходит идея, что дисциплинирующие практики используются только в случае действительно плохого поведения. Использование этих техник по мелочам снизит их эффективность. Если вас раздражает одна и та же песенка, можете воспользоваться берушами (в одной из книг дается такая рекомендация). К тому же, когда ребенок подрастает, в ответ на вашу злость он зачастую ухудшает свое поведение.

Было бы упущением завершить эту главу, не обсудив тему телесных наказаний. В последние годы родители стали меньше бить детей, однако, по оценкам исследователей, как минимум в половине американских семей дети подвергаются насилию в виде шлепков или иных форм физического воздействия9. В некоторых школах также применяются физические наказания в случае плохого поведения.

И в этой книге, и в своей родительской практике я стараюсь руководствоваться научными доказательствами и формировать свои взгляды на их основе. Но по теме физических наказаний я должна сказать прямо: у меня есть заранее сформированное мнение. Я считаю, что бить детей неэффективно. Собственно, мне действительно не встречалось ни одного исследования о пользе ударов в воспитании — научные данные говорят об обратном. Но здесь у меня было изначальное убеждение.

Большинство исследований о побоях делают акцент на том, как это сказывается на дальнейшем поведении и школьных успехах детей. Демонстрируют ли дети, к которым применяют телесные наказания, больше поведенческих проблем? Снижается ли их успеваемость?

На эти вопросы трудно ответить как минимум по двум причинам. Во-первых, родители, применяющие телесные наказания, отличаются от родителей, которые не бьют детей. Многие факторы, коррелирующие с физическим насилием, коррелируют и с ухудшением жизненных перспектив ребенка. Следовательно, если вы посмотрите на чистые корреляции, то есть риск переоценить роль физического насилия на фоне других факторов.

Во-вторых, даже внутри группы родителей, применяющих телесные наказания, выраженность нарушений поведения неодинакова: дети, демонстрирующие более проблемное поведение, чаще подвергаются насилию. Скажем, вы измерили частоту и силу побоев трехлетнего ребенка, а потом проследили за его развитием и успехами до пяти лет. Вероятно, данные покажут, что проблемы с поведением усугубились (такая закономерность действительно прослеживается в научных работах). Но что повлияло сильнее: проблемное поведение в три года или физические наказания в три года? Это наслоение факторов трудно разделить, хотя теоретически возможно.

Самые доскональные работы стараются охватить не только период раннего детства, но и дальнейшие последствия насилия. В одной из статей в журнале Child Development проанализирована выборка почти 4000 детей в возрасте от года до пяти лет10. Авторы собрали данные о физическом наказании в возрасте одного года, трех и пяти лет и дополнили их показателями поведения в этих возрастах. Они попытались изучить все возможные связи. Например, они провели корреляцию между физическим наказанием в возрасте одного года и поведенческими проблемами в пять лет, а затем посмотрели, стирается ли эта взаимосвязь, если, скажем, сделать поправку на физическое наказание в возрасте трех лет.

Авторы сделали вывод, что физическое насилие действительно приводит к долгосрочным отрицательным последствиям для ребенка, особенно в том, что касается его поведения. Если родители бьют годовалого ребенка, в трехлетнем возрасте он ведет себя хуже. Соответственно, физические наказания в три года ухудшают его поведение в пять лет. Этот эффект сохраняется даже с учетом фактора поведения на предыдущих этапах: телесные наказания в три года приводят к трудному поведению в пять лет, даже если сделать поправку на плохое поведение в три года.

Другие исследования сопоставляют аналогичные семьи (с одинаковым уровнем дохода и образования), отличающиеся только по параметру применения телесных наказаний. Они тоже показывают, что физические наказания усугубляют плохое поведение детей11. И обзорные статьи на эту тему обнаруживают маленький, но стабильный вред для детской социальной адаптации12. Более того, есть научная литература, которая связывает родительские побои с чрезвычайно дальними последствиями — алкогольной зависимостью, попытками суицида детей в старшем возрасте. Однако трудно утверждать это с уверенностью, поскольку семьи, практикующие физические наказания, отличаются от остальных семей по целому ряду показателей13.

Судя по научным данным, у нас нет доказательств того, что побои улучшают поведение ребенка. Это же относится к другим формам телесных наказаний: исследователи не обнаруживают пользы, но видят вред.

Дети частенько раздражают, и да, порой их нужно наказывать. Но наказание должно быть частью дисциплинарной системы, задача которой — вырастить успешных взрослых людей. Дети научатся управлять собой, если будут знать, что разрушительное поведение лишит их чего-то приятного и веселого. Когда в ответ на разрушительное поведение — или даже на безобидное — их бьет более сильный человек, страдают их навыки социальной адаптации.

Выводы

Есть большой выбор программ с научно доказанной эффективностью, которые улучшают детское поведение. Они основаны на систематическом применении поощрений и наказаний, а также на управлении родительским гневом. Среди прочих — методики «Магия на 1-2-3» Томаса Фелана и «Проблемные семьи — проблемные дети» Кэролин Уэбстер-Страттон.

Физическое насилие над детьми не улучшает их поведение. Напротив, ученые связывают его с ухудшением социальной адаптации в краткосрочной перспективе и даже во взрослом возрасте.

ОБРАЗОВАНИЕ

Когда Финну исполнилось два года, он пошел в подготовительную группу рядом с нашим домом в Провиденсе. Это было замечательное место: ласковые воспитательницы, занимательные игрушки, испанский кукольный театр, всевозможные сказки и игровая площадка во дворе. В этом детском центре имелась отличная методическая программа, которая стимулировала развитие коммуникативных навыков и любовь к книгам. Там отсутствовали разве что уроки социологии.

Финну было почти три, когда мы поехали в небольшой отпуск в Калифорнию, где привели его в другой детский центр. Там тоже оказалось замечательно: Финну нравилось везде, где можно повозиться с игрушечной кухней. Но, в отличие от прежней группы, здесь подходили к обучению серьезнее: формат был ближе к школьному, несмотря на двух-трехлетний возраст воспитанников. Например, родителям предлагалось после занятий задавать вопросы типа «Куда летят ракеты?», на что ребенок радостно отвечал: «В открытый космос!»