— Нож. Сделай, что обещал. Я сниму ее.

— Ты спятила, — покачал он головой, нож упал напол, и мы оба вздрогнули от этого звука.

В комнате сделалось темно, я включила ночник, не вставая сколеней. Я ждала. Обеими руками он стянул маску, загораживаясь от меня, провелладонями по лицу, пригладил волосы и поднял на меня взгляд. Так и есть. Данила…Взгляд его начал меняться, страдание отступало, а наружу теперь рваласьзвериная злоба… Но я быстро справилась с собой и потянулась к нему навстречу.

— Это ты… — И тут же испуганно вскочила. —Господи, но ведь ты… тебя же… если в милиции узнают… А вдруг они уже знают? Намнадо бежать, сегодня, сейчас… Мы можем взять мою машину, как ты думаешь? Надобыстрее…

— Подожди, — сказал он, взяв меня за руку изаглядывая в глаза. — Ты меня любишь? Теперь, когда ты знаешь, кто я?

— Ты — это ты, — прошептала я, обнимая его. —И я люблю тебя.

Он сидел ко мне спиной и неторопливо рассказывал, а я,уткнувшись в его плечо, тихо плакала.

— Помнишь, как мы встретились впервые? Конечно, непомнишь. Вы собирались на дачу, я был за рулем. Мы ждали возле твоего подъезда.Ты вышла… у тебя была смешная шляпа с ленточкой… Вы ведь совсем не подходилидруг другу, верно? Я считал, это долго не продлится, ты никогда за него непойдешь. А потом Виктор сказал о свадьбе. Я знал, что у вас не все клеилось,Виктор любил со мной откровенничать. Я думал, будь я на его месте… Конечно, мнене светило, я просто радовался, что иногда вижу тебя. Когда Виктор предложилмне жить в вашем доме, я чуть не рехнулся от счастья.

Но стало еще хуже. Я был чем-то вроде мебели, хотя мебельюпользуются или хотя бы передвигают, а ты на меня никогда не обращала внимания.Я знал о тебе все — что ты любишь, чего терпеть не можешь, я даже мог отгадать,что ты сделаешь в следующую минуту. Ты входила в дом и сбрасывала шубу, тутглавное не опоздать, подскочить вовремя, иногда ты говорила что-то вроде«спасибо» или «здравствуйте». Помнишь, ты порвала бусы и в досаде бросила их напол, бросила и ушла, а я ползал по комнате, собирая эти чертовы жемчужины,положил на стол…

Утром ты просто зашвырнула их в ящик, тебе было неинтересно…Я ведь в самом деле ни на что не рассчитывал, говорил себе, все правильно,Виктор — умница, он лучше меня, он делает такие деньги, которые мне ни в жизньне заработать, поэтому у него есть ты. Он может себе это позволить, а я нет.Мое дело — открывать перед тобой дверь и биться башкой о стену, когда он идет ктебе в спальню.

А потом я узнал, что у тебя есть любовник. Удивляюсь, как яне спятил. Какой-то придурок мог запросто получить то, о чем я и мечтать несмел. Это было несправедливо. Я сидел в своей комнате и резал пальцы, чтобыунять боль, утром приходилось врать, что поранился, когда возился с машиной.Однажды мы остались вдвоем в доме, ты сидела в кресле, а я был за твоей спиной,у меня голова шла кругом… Стоило только протянуть руку… Ты оглянулась, носмотрела куда-то над моим плечом. «Пожалуйста, проверьте свет в гараже, я,кажется, забыла выключить».

Как я тебя ненавидел. Гаевский возит тебя к себе на квартируи делает с тобой все, что угодно. Ни о чем другом я уже думать не мог. Иоднажды сказал себе: она заплатит…

— Я тихо вздохнула, целуя его спину, боясь, что онвдруг замолчит, но он продолжил рассказ:

— Я тешил себя планами мести, лежал ночью, таращась впотолок, пока не понял: я это сделаю. И сделал. У меня были деньги, документы,два паспорта на выбор и был план. Все оказалось даже проще.

Девчонку, похожую на тебя, я заметил в поликлинике, куда тыходила на массаж, это было вдвойне хорошо, ведь теоретически вы могли тампознакомиться. Вечером я ее встретил, а через неделю рассказал, как можноразбогатеть, шантажируя богатую стерву. Она поверила, впрочем, что бы я ей нирассказал, она бы во все поверила. Взять твои вещи было еще проще, ты необращала на них внимания, осталось только дождаться подходящего момента.Девчонка болталась в твоих шмотках три ночи, и только на четвертую нам повезло.Я знал, что вы начнете ссориться, как только окажетесь одни, и о твоей привычкеубегать из дома тоже знал. Дальше тебе известно…

Я вернулся в дом, позвонив девчонке, чтоб она непременнонарисовалась в кабаке, убил Виктора. Ты все сделала, как я хотел. Но чертовыменты едва все не испортили, вознамерившись упечь тебя в тюрьму. Пришлось находу менять план, но вышло даже лучше.

Я умер, и обо мне забыли. Какое-то время я отсиживался удевчонки, ждал, когда заживет плечо, меня ранили во время побега. Она здоровоперепугалась, потому что об убийстве уговора не было, но я смог убедить ее, чтоубила ты. В общем, она сделала так, как я хотел, написала письмо, чтоб я могтебя шантажировать, но потом начала что-то подозревать. А тут еще ВладимирПавлович. Он устроил за тобой слежку, нанял этого дурака-фотографа.

К тому времени я уже перебрался в дом. Знаешь, Виктор былпросто помешан на тебе, он хотел знать, чем ты занята каждую минуту, инезадолго до убийства приказал установить камеры слежения во всех комнатах.Пока ты была у родителей, я довел начатое до конца. Ты никогда не обращалавнимания, что кабинет Виктора меньше, чем спальня под ним? То же самое всмежных с ним комнатах, это потому, что там есть еще одно помещение. Довольнопросторное, выходит в кабинет, дверь за книжными полками, здесь у Виктора стоялсейф. Он ведь был очень осторожным человеком… Вот в этой комнате я иобосновался, но иногда мне приходилось покидать свое убежище. А чертов фотографторчал возле дома и мог ненароком меня выследить. Пришлось избавиться от обоихкретинов. Девчонка опять мне помогла, позвонила Владимиру Павловичу и вызвалаего сюда, пока вы болтали, я устроился в его машине, а фотографа навестилпозднее. Девица узнала об этом… Совсем дурой она не была, пришлось избавлятьсяи от нее. Все ваши планы мне были хорошо известны, раз вы договаривались вдоме. Но главное, я мог видеть тебя. Когда захочу. Только это было мучением. Апотом… потом стало еще хуже. Я боялся, как только ты узнаешь, кто я на самомделе, я вновь стану мебелью. Это сводило меня с ума, я мучил тебя и мучилсясам, я искал выход, но его не было…

— Прости меня, — попросила я, крепче прижимаясь кнему. — Если бы я знала… прости…