так хорошо не спала. – Она понимающе подмигнула мне, когда сказала «снотворное». – Если я выпишусь, доктор, могу ли я продолжать принимать те же лекарства дома?

Я рассмеялся и посмотрел на высокую, элегантную и хорошо отдохнувшую миссис Бейнбридж.

– Вы знаете, что снотворное – это…

Но миссис Бейнбридж мягко сжала мою руку, давая мне понять, что лучше больше ничего не говорить.

– Это снотворное, доктор, – она очень четко произнесла это слово, – позволит мне умереть дома.

На следующий день я выписал миссис Бейнбридж и смотрел в окно, как она выходит из больницы в сопровождении дочери, держащей в руках большой пакет с опиатами. Миссис Бейнбридж умерла три недели спустя. Ее дочь позвонила мне и спросила, что делать с остатками лекарств.

«Продайте их, не сообщая службе по борьбе с наркозависимостью. Это погасит вашу ипотеку».

Но я дал ей надлежащие рекомендации и посочувствовал.

От службы по борьбе с наркозависимостью всего несколько минут ходьбы вверх по склону до аптеки, где большинство пациентов получают свои лекарства. Не могу сказать, специально ли обратил внимание Эдриан, пациент, которого я лечил несколько лет спустя в отделении средней степени безопасности больницы Святого Иуды, на почтовое отделение по соседству с аптекой. Думал ли он, идя мимо него за метадоном: «Как-нибудь я ограблю это почтовое отделение», так же, как я когда-то задавался вопросом, буду ли я работать в больнице Святого Иуды? Я не знаю. Но тот факт, что он действительно ограбил почтовое отделение по соседству с аптекой, неоспорим. Само по себе это событие не привлекло бы моего внимания – наркозависимые постоянно грабят и воруют, а ограбление почтового отделения вряд ли тянет на новость национального масштаба. Но меня беспокоило, что грабитель находился под моей опекой, и я только что дал ему «отгул», как оказалось для того, чтобы он мог пойти и ограбить почтовое отделение.

«Психиатр помогает грабителю». Так мог бы звучать газетный заголовок.

КОГДА ПАЦИЕНТ ЛОЖИТСЯ НА ЛЕЧЕНИЕ В БОЛЬНИЦУ, ОН НЕ ПРОВОДИТ ВСЕ ВРЕМЯ В ПАЛАТЕ.

Раздел 17 Закона о психическом здоровье позволяет мне временно выпускать пациентов из больницы. Человек может уйти на пару часов, например к парикмахеру, или на целый день для посещения занятий в колледже. По мере приближения выписки пациентам часто предоставляется целая серия «отгулов», чтобы они смогли провести вечер в своем новом жилье. Это хороший способ проверить, как пациент будет себя ощущать в новых реалиях, убедиться, что он готов к выписке и что общественные службы предпримут нужные действия в случае чрезвычайной ситуации.

К тому времени, когда Эдриан ограбил почтовое отделение, он пролежал в больнице почти четыре года. В двадцать с небольшим лет у него развилась паранойя, но при этом он плохо принимал лекарства.

– У меня нет шизофрении, – настаивал он. – Меня держат здесь из-за наркотиков.

Правда заключалась в том, что у него была шизофрения, а также зависимость от опиатов. Такой набор диагнозов должен означать, что человек получит более тщательное лечение, но, к сожалению, иногда происходит прямо противоположное. Наркологические службы не могут лечить пациентов из-за шизофрении, а общественные бригады не знают, как лечить зависимость, так что в конце концов эти люди вообще не получают никакого лечения.

Эдриан начал употреблять марихуану в подростковом возрасте и довольно быстро перешел на амфетамины, а однажды попробовал немного героина. Сначала он курил его. Я помню его взгляд, когда он описывал свой первый опыт.

– Это было просто самое лучшее в жизни. Я никогда не был так спокоен.

Примерно через три месяца он начал делать инъекции и вскоре стал тратить на наркотики около ста фунтов стерлингов в день. Не так много профессий могут обеспечить такой доход, поэтому он сделал то, что делают почти все, – обратился к преступности.

– Я останавливал людей на улице и притворялся, что у меня пистолет. Тогда я забирал бумажник и телефон. Я пробовал воровать в магазине, но кражи на улицах провернуть проще и быстрее. В основном я охотился за детьми из элитных школ. Иногда я грабил стариков. Я не хотел неприятностей.

Но его поймала полиция, когда он пытался ограбить четырнадцатилетнюю девочку прямо возле ее школы, а затем его поместили в Кэмпсмур.

– Я слышу голоса уже около двух лет, – сказал он медсестре в приемном покое. – Я ходил к врачам, но они просто сказали, что мне нужно обратиться в наркологическую службу. Я пытался, но там сказали, что у меня шизофрения. У меня начинается паранойя по любому поводу.

Через месяц он уже не выходил из своей камеры. Он перестал есть, потому что думал, что еда отравлена, и считал, что один из тюремных надзирателей заставляет его вырывать волосы. Когда я впервые встретил его, у него были большие участки с алопецией[54] на голове.

– Он заставляет меня это делать, – сказал он, прежде чем повернуться к медсестре, работающей со мной. – Почему ты так на меня смотришь?

Затем он попытался перевернуть стол и плюнул в нас.

Мы тогда перевели его в клинику, и после оглашения приговора он остался со мной в больнице Святого Иуды. Поэтому, когда суд обратился ко мне, чтобы выяснить, почему он все еще содержится под стражей в соответствии с Законом о психическом здоровье, я сказал:

– Совершенно очевидно, что у него рецидивирующее и временно ослабевающее заболевание, характеризующееся галлюцинациями, пассивностью и параноидальным бредом. У него шизофрения, осложненная употреблением наркотиков, а не психоз, вызванный наркотиками. Мы лечим его психическое заболевание, а не только зависимость.

В конце концов на это ушло почти четыре года, после чего Эдриан был наконец готов покинуть больницу. Время от времени он страдал паранойей, но не делал ничего такого, что означало бы, что он нуждается в стационарном лечении. Ему потребуется тщательное наблюдение со стороны местных бригад и еще более тщательный контроль за приемом лекарств. Социальный работник нашел ему специализированное медицинское учреждение для последующего ухода. Это было действительно хорошее заведение, гораздо лучше, чем все, в которых я работал, когда был студентом-медиком. Если что-то и можно назвать рутинным делом в судебной психиатрии, так это плановую выписку Эдриана.

К сожалению, единственным, что стояло между Эдрианом и его освобождением, был сам Эдриан. Казалось, он преисполнился решимости все испортить. Некоторые пациенты бывают такие. Я дал ему «отгул» в соответствии с разделом 17, и он опоздал – всего на несколько минут.

– Автобус опоздал, – сказал он.

Затем он стал задерживаться все больше.

– Он поехал повидаться со своей семьей, – рассказывала мне Элейн, – но не вернулся. Мы сообщили