Первый шаг сделали лорды, выступив против Марии и Босуэлла, когда те находились в замке Бортвик, в двенадцати милях к югу от Эдинбурга. Вражеские силы появились на рассвете 10 июня, и Босуэлл, как обычно беспокоившийся о своем благополучии, бежал, оставив Марию противостоять лордам, находившимся под стенами замка и перешедшим к откровенным оскорблениям. На следующую ночь переодетая в мужское платье Мария также бежала верхом на лошади слуги и в три часа утра присоединилась к Босуэллу. Они укрылись в Данбаре, а Босуэлл спешно собирал армию: оборона была не его типом военных действий.

На следующий день Тайный совет объявил, что, поскольку Мария является пленницей, она не может управлять, поэтому в интересах нации необходимо использовать все средства для ее освобождения. Затем совет открыто обвинил Босуэлла в убийстве, заключении незаконного брака, «осквернении тела правительницы» и призвал горожан собраться через три часа с оружием в руках. Сэр Уильям Друри сообщал Сесилу: «Даже если бы не было иной причины для гнева, то слова, которыми стороны обменялись в Бортвике, все равно приведут к кровопролитию». Он оказался прав.

В тот же день Тайный совет обвинил Босуэлла в том, что тот «взял королеву силой, и соблазном побудил к бесчестному браку, и убил Дарнли», вследствие чего лорды оккупировали Эдинбург и собрали все наличные силы, чтобы защитить принца. Тот факт, что принц уже находился в их руках, а Босуэлла судили за убийство и оправдали, проигнорировали в попытке легитимировать призыв к гражданской войне. В Эдинбурге сэр Джон Балфур — вероятный автор Крейгмилларского соглашения и главный пособник убийства Дарнли — получил от Босуэлла командование замком. Теперь он спросил лордов-конфедератов, может ли он сохранить свой пост, если предоставит замок в их распоряжение. То был несомненный акт измены. Джон Нокс знал Балфура с тех пор, как оба они были рабами на галерах, и говорил о нем так: «В нем нет ни страха Божьего, ни любви к добродетелям, за исключением тех, что диктуются сиюминутной выгодой». Лорды немедленно согласились, тем самым получив самую мощную крепость в Шотландии и арестовав Хантли без единого выстрела. Они захватили контроль над монетным двором, а также получили и последнее сокровище Марии — золотую крестильную купель. Балфур доказал верность новым господам, отправив Марии послание, в котором призвал ее и Босуэлла вернуться в Эдинбург, где их ждет безопасность, обеспеченная пушками замка. Не зная о его измене, они согласились, а Мария призвала подданных собраться для оказания ей помощи в Масселбурге. С отрядом в 600 человек она подошла к Хаддингтону — страна в целом проигнорировала ее призыв — и встретилась там с Босуэллом, собравшим две тысячи человек и имевшим три пушки. Чета провела свою последнюю ночь вместе в замке Сетон.

Лорды под командованием Мортона и Аргайла остановились на ночлег в Масселбурге. Они подняли знамя, на котором был изображен мертвый Дарнли под деревом и рядом с ним ребенок, преклонивший колени. Надпись на знамени гласила: «Рассуди и отомсти за меня, Господи!» Знамя призвано было оправдать действия лордов, выступавших не против своей законной королевы, но только против Босуэлла — убийцы Дарнли.

15 июня в пять часов утра королевские войска выступили к Эдинбургу. Мария была во главе армии, хотя теперь на ней не было доспехов, которые она надевала во время «Загонного рейда», — серебряной кирасы и стального шлема с ярким плюмажем: большая часть ее гардероба находилась в Холируде, в руках лордов, или же была оставлена в Данбаре. На королеве были простое красное платье, шарф и бархатная шляпа. Интересен ее выбор красного цвета, традиционно символизировавшего христианское мученичество. Законность ее армии обозначалась знаменем с королевской эмблемой — стоящим на задних лапах львом. Обе стороны сошлись лицом к лицу в двух милях к югу от Масселбурга, на Карберри-Хилл близ деревни Инвереск. Ни одна сторона не хотела начинать рискованного сражения, поскольку лорды сознавали сомнительную законность своих действий — ведь они выступали против своей правительницы, а Босуэлл знал, что даже если он одержит победу, ему еще нужно будет войти в Эдинбург. Он уже прослышал о предательстве Балфура и понимал, что окажется бессильным перед залпами замковых орудий. Он надеялся, что ему на помощь придут Хантли и Хэмилтоны, однако Хантли был пленником, а Хэмилтоны мудро оставались в Эдинбурге. Мортон и Хоум со своими отрядами заняли позиции в первых рядах, а Босуэлл — на склоне холма, где его артиллерия могла отразить кавалерийскую атаку. Обе стороны нервно ожидали, чтобы противник сделал первый шаг.

Дю Крок последовал за лордами из Эдинбурга и после долгого препирательства убедил Мортона признать, что для почетного отступления достаточно выдачи Босуэлла. Когда он изложил свой план Марии, она гневно ответила, что лорды изменнически отвергают соглашение, подписанное в Айнсли Таверн, а их владетельные права на земли были ранее подтверждены только благодаря Босуэллу. Мария попросила дю Крока передать лордам, что простит каждого, кто попросит об этом, однако недвусмысленно отвергла предложение Мортона. Дю Крок отметил, что армия Босуэлла была лучше организована, «ведь командовал ею один человек, с другой же стороны было слишком много военачальников, вечно несогласных друг с другом», и заключил: «Я простился с королевой и отбыл со слезами на глазах». Он также отметил, что королева располнела, так как была беременна ребенком Босуэлла, который стал бы наследником престола в том случае, если бы что-то случилось с принцем Яковом. Граф Гленкайрн встретил предложение Марии презрением и повторил требование к Босуэллу сдаться. Поняв, что не способен добиться перемирия, дю Крок вернулся в Эдинбург, а обе стороны продолжали стоять друг против друга в мареве летней жары.

В одиннадцать часов солнце стояло уже высоко и жара усилилась. Лорды могли лишь пить воду из реки Эск, но люди Босуэлла имели при себе изрядный запас vins et viandes[81] и, нарушив строй, принялись утолять голод и жажду. Воздействие вина и жары заставило около трехсот из них ускакать обратно в Данбар по причине головной боли.

Лорд Киркалди из Грэнджа явился с белым флагом и официально потребовал, чтобы Босуэлл сдался. Прежде чем Мария успела открыть рот, Босуэлл приказал аркебузиру стрелять — невзирая на цвет флага, — но королева отменила его приказ. Затем Босуэлл выехал вперед на своем вороном боевом коне и предложил уладить дело поединком, вопросив лордов: «Какой ушерб я нанес?» Лорды немедленно назначили своим представителем Грэнджа, но Мария, выказав познания в рыцарских правилах, отвергла его как недостаточно высокородного, чтобы сражаться с Босуэллом. Тогда вызвался лэрд Таллбардина, однако его отвергли по той же причине, хотя он обиженно объявил, что его кровь столь же благородна, что и кровь Босуэлла. И Грэндж, и Таллбардин немедленно стали злейшими врагами Босуэлла.

Фарс детского позерства продолжался; теперь Босуэлл назвал Мортона в качестве подходящего противника. Это допускалось рыцарским кодексом, однако было непрактично, поскольку Мортон был на пятнадцать лет старше Босуэлла и не имел опыта личного участия в поединках. Босуэлл же был опытным бойцом, искусно владел мечом и в поединках убил нескольких противников. Поэтому заменить Мортона немедленно вызвался молодой лорд Линдси. Мортон дал Линдси свой собственный меч. То был двуручный меч шести футов в длину, принадлежавший отцу Мортона, совершенно неподъемный и неудобный для поединка, однако Линдси его принял — он вряд ли мог отказаться — снял доспехи, помолился о божественном заступничестве, а затем, вновь вооружившись, вскочил на коня; у его пояса болтался гигантский меч. Юному лорду, несомненно, предстояло умереть.