— Слушай, ты отдаешь себе отчет о том, что я не имеюпонятия, куда мы едем? — спросила Пакстон у Ральфа, пока фотограф болтал сводителем. — Это к вопросу о доверии. Итак, куда же мы направляемся?

На самом деле Ральф колебался, стоит ли брать ее с собой, идаже собирался позвонить ей накануне вечером. Однако было уже поздно. Он ещеутром перед самым отъездом думал, не согласится ли Пакстон остаться, но они обабыли так рады, что снова едут на задание вместе, что это решение как-то самособой забылось. — Мы едем в Кучи. — Ральф с беспокойством взглянул начасы. — Но тебе это, наверное, тяжело. Слушай, если хочешь, давайвернемся. Тебе не надо туда ездить. Какой я идиот, я-то и сам там не был ужеполгода. И вдруг вчера приходят сногсшибательные новости. В тот последний разтам пришлось очень несладко. А если этот псих снова там… не нравится мне это,Пакс. Мне надо было сразу тебе сообщить, что меня перебросили на Кучи.

— Нет, — покачала головой Пакстон. — Значит,я должна это пережить.

— Хочешь, вернемся в город, Пакс? — снова спросилон.

Пакстон только отрицательно покачала головой и молчаотвернулась к окну. Полгода назад погиб Билл, полтора года назад — Питер. Такздесь случается всегда. И невозможно избежать мест, где погиб тот или другой. Вдругих местах она бывала с ними, пока они были живы. Вокруг слишком многоевызывает тяжелые воспоминания. Питера убили в Дананге, Билла в Кучи. Иневозможно спрятаться от этого. Что поделаешь, жизнь продолжается.

— Все будет нормально, — спокойно сказала Пакстон.

Она прекрасно помнила свое Последнее посещение Кучи, когдаприезжала сюда, чтобы забрать свои письма Биллу, как раз накануне того дня,когда его тело должны были отправить в Сан-Франциско к Дебби. Все это не моглоне напомнить о Встрече с Тони Кампобелло на террасе «Континенталя». Пакстонтяжело вздохнула, отпила кофе и посмотрела на Ральфа.

— Ты ни за что не догадаешься, кого я вчера встретила,когда ты ушел.

— Хо Ши Мина, — спокойно ответил Ральф.

Он сам не ожидал, что будет так счастлив оттого, что Паксснова в Сайгоне и сейчас едет рядом с ним.

Он радовался так же сильно, как в тот день, когда онауехала. Но тогда это была радость за нее, теперь же он был на седьмом небеоттого, что она решила вернуться. Он заметил, что время, проведенное в Штатах,пошло ей на пользу и она снова в состоянии делать свою работу — ту, которую онивсе так любили и не могли оставить. Пока не кончится война.

— Я видела Тони Кампобелло. — Пакстон налила емукофе. — Помнишь, первый сержант Билла?

Она снова могла говорить о Билле. За пять месяцев,проведенных в Штатах, она ни разу даже не произнесла его имени — там о немникто не знал.

— Ты видела этого психа? Ну и что он сделал? Плеснултебе чем-нибудь в лицо? — Ральф хорошо помнил их последнюю, весьманеприятную встречу в Кучи, когда этот человек орал на Пакстон, а она, оцепеневот горя, сжимала в руках маленький пакет с письмами.

— Ты не поверишь… — Ей и самой не верилось. — Онбыл сама любезность, можно сказать. Немного нервничал, был скован, но… — Оназадумалась, вспомнив об их предыдущей встрече полгода назад. — Онизвинялся за тот раз.

Ральф долго и внимательно смотрел на нее и только потомответил:

— Значит, что-то изменилось. Я-то думал, этот сукин сынхочет тебя убить. В тот раз, если бы он посмел тронуть тебя хоть пальцем, я быему кости переломал. Видно, этот кретин просто сорвался.

Пакстон молча смотрела в окно.

— Мы все тогда сорвались, — тихо сказала она.

Нет, у нее тогда на было никакой истерики — только разбитоесердце. Ведь она потеряла Билла. Но Кампобелло действительно перешел всякиеграницы. Все они такие, эти «туннельные крысы», Ральф верно говорил. Слишкомдолго просиживают под землей, слишком большая нагрузка, слишком опасно.

Так что в конце концов у всех у них едет крыша. И онинабрасываются на кого-нибудь. Это не их вина.

Наконец они прибыли на базу и прошли через главные воротавнутрь. Ральф сказал, что хотел бы поговорить с новым командиром 25-го взвода,и Пакстон пошла с ним. Командир оказался очень приятным человеком и рассказал,что совсем недавно им удалось обнаружить новую сеть туннелей с целыми арсеналамибоеприпасов, жилыми помещениями и даже «офисами». Так что американцы в Кучи,сами того не подозревая, жили над целой подземной деревней. Он показалфотографии и схемы, затем вызвал для них проводника и в заключение пригласил ихснова заходить, если возникнут вопросы. Прощаясь, он с уважением взглянул наПакстон. Он не знал, кто она такая, но разглядел, что, несмотря на походноеснаряжение, она очень хорошенькая, и подумал, что Ральфу чертовски повезло.

После этого они подъехали к тыльной части базы, и тут уПакстон защемило сердце — она увидела то место, где когда-то жил Билл. Она и недумала, что это окажется настолько тяжело.

Когда они проезжали места, где Пакстон бывала вместе сБиллом, Ральф заметил ее настроение и снова пожалел, что вытащил ее сюда.

— Прости меня, Пакс. Не надо было тебе ехать, а я,осел, не подумал.

— Да нет, что ты. — Она хлопнула его по руке иразвязала рюкзак. Здесь были пара блокнотов, несколько самых необходимых вещей,складные нож и вилка, небольшая аптечка. Как и военнослужащие, она носила присебе солнцезащитный крем и репеллент от насекомых. — Все нормально. —Она старалась говорить беззаботно, но голос выдавал ее.

Они вышли из джипа наружу. Пакстон неотступно думала о Биллеи настолько погрузилась в свои невеселые мысли, что не заметила, какстолкнулась с каким-то мужчиной, который чуть не сбил ее с ног, но тут жеподхватил, не дав упасть.

— Эх, черт… — услышала она у себя над ухом, когда ее.поднимали.

Пакстон подняла глаза и увидела перед собой Тони Кампобелло.

— Привет, — робко сказала она, стараясь не терятьхладнокровия.

Ральф уже с кем-то беседовал, а фотограф перезаряжалфотоаппарат.

— Я не хотел, простите. — Его лицо медленноосветила улыбка, а в глубине темных глаз зажглось что-то неуловимое. —Последнее время я вам это частенько говорю. Вы нормально добрались тогдавечером? Вы, видно, очень устали, и я даже беспокоился, как вы там.

Он говорил все с тем же нью-йоркским акцентом, и, слушаяего, Пакстон все больше понимала, почему Билл был так привязан к этомучеловеку. Да, он был нервным и скованным, но в то же время находчивым, быстрым,остроумным, и, главное, его действительно заботили окружающие и все, что ихкасается.

— Я проспала двадцать часов подряд, — призналасьПакстон, — даже раздеться не успела.

— Можно поверить. — Он улыбнулся, но от еговзгляда не ускользнула боль, которую она несла в сердце. Ей нелегко было сноваоказаться здесь. Но и ему самому было нелегко. Куда бы он ни пошел, все вокругнапоминало о людях, которых он любил и потерял. Повсюду он ощущал их присутствие.Это случалось со всеми, кто пробыл во Вьетнаме долго.