— Вырос с людьми, значит — как они. Жил бы с драконами, был бы другой. Я не права?

— Понятия не имею. Я никогда не жил с драконами.

— А как же я?

— С тобой мы знакомы без году неделя и в основном скитаемся. Это совсем не то же самое, что постоянно обитать бок о бок. За несколько дней друг друга толком не узнаешь.

— Почему? — удивилась Кьярра. — Я уже много о тебе поняла.

— Например?

— Что ты добрый, только притворяешься злым, я говорила, — начала она отгибать пальцы. — Про твою голову и руки знаю. И про перчатки. Почему ты не любишь чародеев. Как ищешь тайные дороги… Еще ты делаешь вкусную еду, хотя сам ешь редко. Очень много знаешь. Долго думаешь, путано. Но рассказываешь хорошо, понятно. Ну, когда хочешь, чтобы я поняла. Любишь золото.

— Это ты откуда взяла? — удивился я.

— Видно, — пожала она плечами. — Как ты считаешь деньги, как думаешь, сколько кому платить. Ты не жадный, но лишнего ни за что не дашь. Если только за что-то очень-очень важное. Драконы такие.

Я хотел спросить, чем при случае может расплатиться она: ракушками с берега Баграни или парой рогатых туш пожирнее, но промолчал.

— Ты любопытный, совсем как я, — сказала вдруг Кьярра. — Но осторожный, как моя мама, и никому не веришь. Я так не умею. Я или чую, или нет, а думать, кто плохой, кто хороший, не выходит. Не знаю, как ты это делаешь.

— Опыт, — сказал я. — Знаешь, сколько я всего за свою жизнь навидался?

— Сколько?

— Тебе и не снилось. Я старше Веговера, а ты его помнишь — он уже старик. Для человека — не чародея, конечно, — это много. А ты, наверно, еще подросток. Причем подросток из глухомани, где посмотреть-то не на что.

— Почему не на что? Горы красивые. Море. Небо ночью — как тайная дорога, только до тех звезд нельзя добраться. Я пробовала, когда была маленькой, — смущенно призналась она, — но не получилось. Ничего не разглядеть. Наверно, они слишком далеко. А так хотелось посмотреть, что там… Вдруг драконы? Свободные?

— Я не о природе говорю, — сказал я. — А о том, что рядом с тобой никого не было с тех самых пор, как твоя мать пропала. И ты не знаешь, как общаться… ну да, с людьми. Может, с другими драконами проще будет, а?

— Или наоборот, — задумчиво ответила Кьярра. — Я же для них буду… дикая. Странная. Неправильная. Ну как для Бет. Они будут жалеть… наверно. Учить. Но своей я не стану. А отцу будет стыдно, что у него такая дочь.

— Ну это уж ты загнула…

— Разве нет? — взглянула она на меня. — Мама гордилась, что я сильная и смелая. Умею все, что нужно дикому дракону. А он не будет, он не дикий. Если бы я умела сражаться…

— Дурное дело нехитрое.

— Еще какое хитрое. Ты видел бой. Я бы там от страха умерла! — горячо произнесла Кьярра. — Ни за что бы не смогла так спокойно, так…

— Твоя мать ведь сумела, — напомнил я, чем заставил ее умолкнуть еще на несколько минут. Хоть кусок спокойно прожевал…

— Мама долго охотилась за разными зверями. Дольше, чем я живу, вдвое или втрое, — сказала наконец Кьярра. — Вот и научилась.

— И ты научишься, если будет нужно.

Признаюсь, я уже устал от этого диалога, но… Нужно было как-то убедить Кьярру принять решение. Конечно, она хозяйка своему слову: захочет — даст, передумает — возьмет обратно… Однако без ее принципиального согласия я действовать не желал.

— Вот если бы я жила одна, а ты хоть иногда… — начала она, но я решительно перебил:

— Нет, Кьярра, так не выйдет.

— Почему? Ты теперь умеешь ходить нашими дорогами!

— Наверно, я еще не пробовал. Только не забывай, что… — Тут я взялся за голову, стараясь подобрать нужные слова, вспомнил, что руки у меня перепачканы, выругался про себя и продолжил: — Я провожатый. Нас не убивают… обычно. Но на дороге всегда много опасностей. Я могу пообещать тебе, что угодно, но не все зависит от меня. Проще простого подцепить какую-нибудь болезнь, отравиться, угодить под поезд… Кто-то не увидит моей нашивки и сунет мне нож под ребро, чтобы обобрать карманы, наконец! Потом испугается, конечно, что убил провожатого, но мне от этого легче не станет.

— Какой нашивки? — не поняла Кьярра.

— Белая с красным пятном, — ответил я. — Я почти всегда ее ношу. Ну, когда работаю и не маскируюсь под другого человека.

— Почему?

— Это отличительный знак провожатых.

— Я поняла. Почему такой?

— По-разному рассказывают. Мне больше всего нравится версия, по которой самый первый провожатый был охотником и очень долго не мог добыть особенного зверя: тот ускользал буквально из-под носа, даже из ловушек и капканов умудрялся уйти. Все, что удавалось найти, — клочок шерсти, а следы зверь путал так хитро, что лучшие собаки его не брали. — Я перевел дыхание и продолжил: — Но этот охотник был упрям…

— Упрямее тебя? — спросила Кьярра без тени улыбки.

— Намного. Он уйму всего перепробовал, и наконец одна из сложных ловушек сработала — зверь был ранен, но все-таки ушел. Охотник пошел по следам крови на снегу, в азарте погони забрел в невообразимые дебри, а когда очнулся, то понял, что оказался в неведомых местах.

— Как же он обратно выбрался?

— По тем же кровавым следам — на его счастье, их не замело. Особенного зверя он не добыл, зато понял, как тот прятался, и сам выучился находить тайные пути. Это легенда, конечно, — завершил я. — Но знак у нас именно такой. Кровь на снегу.

— Понятно… — сказала Кьярра и умолкла.

— Заночуем здесь, — сказал я. — А завтра вернемся в столицу, и я продолжу поиски уже целенаправленно. Вот ведь… связи на драконодроме у меня есть, но только как у Рока Сандеррина, а не какого-то Лаона Рокседи!

— А бумаги Бет? Не помогут? — немного оживилась она.

— Вряд ли. Там свои порядки. Возможно, придется рискнуть и снять маскировку… Посмотрим! Что толку гадать? Ложись лучше спать, довольно разговоров на сегодня.

— Это ты ложись, — ответила Кьярра, обняла колени руками и уставилась в огонь. — Я буду думать. Это сложно, но я стараюсь, Рок. Нужно ведь понять, чего я хочу? И как будет лучше?

— Конечно, — сказал я и устроился на своей лежанке.

Не спал, конечно, так, задремывал время от времени. И, открывая глаза, видел профиль Кьярры, подсвеченный рдеющими в очаге углями, — она пересыпала их в ладонях и пропускала меж пальцами, как драгоценные безделушки. Странное дело, меня уже не передергивало от этого зрелища. Все-таки человек привыкает к чему угодно…

Наутро Кьярра по-прежнему хранила молчание. Я же, выйдя из дома, обнаружил, что окружающий пейзаж порядком изменился за ночь. До такой степени, что я все-таки сунул голову в бочку с водой, чтобы прогнать наваждение. Не помогло. Оставалось признать, что я действительно вижу то, что вижу…