От необходимости отвечать меня избавило то, что первый кусок мяса наконец-то поджарился и я смог запустить в него зубы. И это было, чтоб мне провалиться, прекрасно! А ведь прежде я мясо с кровью недолюбливал… Точно, от Кьярры заразился вкусовыми пристрастиями.

— Ты прямо как я, — довольно сказала она, снова подслушав мои мысли, и последовала моему примеру.

Какое-то время мы сосредоточенно жевали, потом Кьярра спросила:

— Если мой отец — герой, его легче найти, правда?

— Конечно. В бою при Баграни участвовали десятки драконов, всех перебирать — жизни не хватит. Но когда уже знаешь, что он отличился при Одерике, а при Баграни командовал королевскими войсками… с него командовали, я имею в виду, — оговорился я, — тут все становится намного проще. Только, убей, не знаю, что мы будем делать с этим знанием.

— Не понимаю…

— Сама подумай: вот узнаем мы имя этого дракона. Возможно, даже удастся выяснить, где он теперь служит, если жив еще. — О газете я пока говорить не хотел, сперва нужно было удостовериться, что зрительная память меня не подвела. — Что дальше? Придешь на драконодром — если я смогу договориться, чтобы нас пропустили, — или дождешься этого героя где-нибудь в пивной и скажешь: «Здравствуй, я твоя дочь?»

Судя по выражению лица Кьярры, она об этом не задумывалась.

— Он не поверит? — спросила она наконец.

— Сразу — нет, конечно. Если ты расскажешь о матери… а он станет слушать, тогда, возможно, сделает подобное допущение. Что потом? Ты останешься на драконодроме, если он предложит пристроить тебя хоть кем-то? Ну, как я говорил раньше — курсантов обучать или что-то в этом роде…

— Я же сказала, что не смогу жить с людьми.

— А куда ты денешься, если на свободу тебя не выпустят?

— Почему?!

— Потому что ты слишком много знаешь, — ответил я. — Об этих вот тайных путях, ходить которыми под силу любому дракону. Только они почему-то этого не делают. Или делают втайне от всех. И кому-то, похоже, очень хочется сделать эту тайну достоянием гласности. Или просто обучить тех, кто не различает этих дорог…

— Меня для этого поймали? — подумав, спросила Кьярра.

— Очень может быть. Никогда не угадаешь, на кого работает чародей. Вероятно, тебя должны были отвезти на границу и передать нашим так называемым союзникам, но…

Я осекся.

— Рок? — нахмурилась она. — Не молчи, говори! Я почти все понимаю, правда!

— Погоди, я сам запутался.

— Распутывайся скорее, — сказала она. — А я еще мяса пожарю. Я поняла, как ты это делаешь, чтобы не сгорело.

— Угу…

Если вспомнить, где расположено поместье, в которое мне следовало сопроводить ценный живой груз, то становится очевидно — именно к переправке за границу Кьярру и готовили. Это совсем рядом. Не то чтобы рукой подать, но дня три пути самое большее, даже без провожатого. А я подозреваю, что если бы у нас с чародеями все пошло гладко да ладно, меня бы уговорили довести обоз до конечной точки. И, вполне вероятно, снова сделали предложение, от которого я не смог бы отказаться: или лишение памяти, или… заклятие, или пуля в голову, без разницы. Когда идет игра такого масштаба, вряд ли кто-то вспомнит о старом поверье — убивать провожатых нельзя…

Тогда получается, что изловивший Кьярру чародей был или королевским, или работал на Совет. А вот ушлая парочка подсуетилась вовремя… Впрочем, утечку информации никто не отменял. Далее понятно: Кьярру старались поскорее доставить ко второму заказчику.

Тродду обожгло колдовское пламя: уж не представитель ли клиента постарался, узнав, что они с Сарго провалили задание? А сам Сарго как уцелел? Сумел оправдаться или вовремя улепетнул? Зачем тогда Веговеру писал? Это же лишний след!

И кто теперь охотится за мной? Нет, если я считаюсь погибшим — это просто замечательно, в натуральном своем виде я показываться не намерен, но… Чародей может почуять провожатого. Кьярру — тем более. Пока мы в людных местах, я стану шарахаться даже от безобидных лекарей или там заклинателей дверей — они ведь могут быть информаторами!

Признаюсь, в мыслях у меня царил страшный сумбур, из которого я смог вывести только одно: раз в деле замешаны иностранные агенты, то надо или исчезать с концами и никогда не возвращаться в окрестности столицы, или…

Или искать отца Кьярры и сдаваться ему. Раз он настолько важная шишка, то сумеет ее защитить. Во всяком случае, мне хотелось на это надеяться.

Куда еще ей деваться? Искать дикое безлюдное место и жить там до скончания дней своих (а это очень и очень долго)? Положим, вполне возможный вариант, только я был уверен — одиночество и любопытство очень скоро толкнет Кьярру к людям. Пускай она уверяет, что не сможет жить с ними бок о бок, но кто, спрашивается, дружил со стариками-козопасами? И кто ходит за мной хвостом, выспрашивая все больше и больше об этих странных двуногих?

Я не смогу опекать ее вечно. Даже если бы захотел взять на себя такую ношу, все равно не выйдет. По человеческим меркам мне уже немало лет, и я не представляю, сколько еще проскриплю. А ответственность за Кьярру я чувствую, чтоб ей провалиться… Спас на свою голову! Впрочем, кто еще кого спас… Счет явно был не в мою пользу, а такие долги нужно отдавать, иначе не будет мне покоя.

Примерно это, только в упрощенной форме, я изложил Кьярре. Конечно, не стал упоминать о том, что отец ее вполне может ловить на дочь шпионов противника, как на живца, использовать в качестве подсадной утки и так далее, на что фантазии хватит. Зачем пугать прежде времени?

Она надолго замолчала, забыв даже об истекающем соком ломте жаркого в руке (пришлось избавить ее от этой обузы), потом сказала:

— По-другому, значит, не получится? Только жить с людьми и никак иначе?

— Я бы с удовольствием нашел для тебя укромный уголок, — сказал я, — и оставил там, если был бы уверен, что никто не отыщет. И что ты сама не сунешься к людям. А ты не утерпишь, верно?

Кьярра молча кивнула.

— Знаешь, Рок, — сказала она, не поднимая головы. — Я привыкла жить одна. Ну, мне казалось, что привыкла. После того, как мама улетела насовсем… Но оказалось — нет. Иначе я не стала бы прилетать к старым людям. Они были такие забавные — сперва боялись, а потом стали мной командовать…

— Люди все такие, — невольно усмехнулся я.

— Точно. Ты тоже командуешь, как они.

— Будет тебе! Всего-то попросил принести воды, а ты… Мало я сам ее натаскался!

— Рок, ты опять говоришь лишнее, — заметила Кьярра. — Я же не сказала — ты плохой, потому что велел мне сделать то и это. Я сказала — ты как все люди.

Я не удержался и напомнил:

— Я же не человек.

Выражение ее лица было достойно запечатления. Правда, мне стало неловко: не много доблести в том, чтобы запутывать игрой слов неопытную девушку. Впрочем, она тут же выбралась из ловушки: