На счет «десять», когда бывший начальник мракадемонстрировал Матвею изогнутый удар, тот попытался подрубить Арею выставленнуювперед ногу. Мечник ушел, высоко вскинув колено и одновременно ухитрившисьзадержать свой клинок в сантиметре от лба Багрова.

– Слушай, я разочарован! Ты работаешь рапирой Мароццо какбанальным палашом! Зачем менять голову на ногу, да еще при одновременной атаке?Ну согласен, я потеряю много крови, но ты-то потеряешь последние мозги! Десять!

– Десять было! Одиннадцать! – поправил Матвей.

– А что, мы куда-то спешим? Поверь мне: в Тартаре плохо!Лучше вечная агония здесь – чем пустота и холод там.

На счет «четырнадцать», когда Арей втолковывал Матвею, какможно безопасно броситься на рубящий меч, чтобы он соскользнул по клинку и«потерялся», на стуле в углу зала что-то остро блеснуло. Матвей вспомнил, чтоперед самым боем, выбирая двуручник, Арей подходил к стулу и что-то на негоположил.

Интересно что?

Уходя от очередного укола, Багров перебежал к стулу.Подсаживаясь, чтобы пропустить над головой удар, представленный Ареем как«полная ерундистика», он бросил взгляд на сиденье и ощутил себя как человек,распаренным кинувшийся в ледяную воду. Ошибиться было нельзя. На стуле лежалата самая фигурка, которую Мамзелькина извлекла из-под подкладки плаща! Фигурка,которую он ненавидел даже больше, чем своего противника. В конце концов, именноона лишила его Ирки.

– Восемнадцать! Готовься! – резко произнес Арей, делаянавстречу Багрову быстрый и неуловимый шаг.

В данную секунду он напоминал мясника на бойне, готовящегосянанести быку единственный точный удар. Глаза заволокло матовой неблестящейпленкой. Весь юмор, все привлекательное, что было в Арее – все ушло и оказалосьмаской, нужной для того лишь, чтобы обмануть. Сделать путь в бездну занятным инестрашным.

Арей будто не атаковал пока и ничего не предпринимал, ноБагров ничего не мог сделать своей рапиркой. Она только мешалась. Все пути егоклинку были перекрыты. Так порой случается в шашках, когда класс игроковнесопоставим. В какой-то момент один понимает, что ему в общем-то уже и некудаходить.

Отбегая, Матвей оказался за стулом, разорвав дистанциюпримерно на полторы длины клинка Арея.

– Что-то я не пойму, куда ты клонишь. Хочешь умереть надвадцать один? Вот и все, о чем ты мечтаешь? – разочарованно поинтересовалсямечник.

Не отвечая, Багров повернулся к стулу и, забыв об Арее,словно его меча уже не существовало, нанес удар сверху вниз. Он опасалсяодного: промахнуться. Все-таки мишень была мелкой, поэтому он предпочелкороткое движение размашистому.

Арей не сразу сообразил, что он хочет сделать. Скорее всего,про фигурку мечник забыл и опустил взгляд в миг, когда рапира имени итальянцаМароццо почти коснулась сиденья стула.

– Не-ет!

Пытаясь помешать, мечник прыгнул и круговым ударом подрубилножки стула, надеясь, что Багров промажет. Не успел. Расколотая фигурка вместесо стулом и выбитой из рук Матвея рапирой взмыла к потолку. Поочередно,вразнобой, стали падать отрубленные ножки стула, продавленное сиденье и,наконец, осколки.

Золотистое, похожее на пыльцу облако повисло в воздухе,словно определяясь, чье оно, а затем вытянулось, скользнуло к Арею и окуталоего. Это продолжалось всего мгновение. По лицу Арея прошла судорога. Он точносопротивлялся чему-то, но сопротивлялся недолго. Точно в полусне, он шагнул кБагрову и махнул мечом. Вяло махнул. Матвей ушел перекатом. Вскочил, обернулся.Арей стоял к нему спиной.

Матвей сгоряча хотел ударить его рапирой, но обнаружил, чторапиру он потерял. Лежала она у самых ног Арея. Барон мрака стал медленноповорачиваться. Багров увидел, как изрубленная ладонь Арея выпустила двуручник.

Мечник обернулся. На Багрова он смотрел отрешенно и безраздражения, как в толпе на случайно задевшего его человека. Даже непонятно,узнавал или нет. Мысли Арея были далеко. Согнув руки, он с недоумениемпосмотрел на свои ладони. Сжал руки, разжал. Потом с недоумением ощупал лицо,споткнувшись пальцами о бороду, очень удивившую его.

Казалось, Арей не осознает, ни где он, ни зачем он здесь.Все это стало неважно. Весь он был охвачен чем-то новым, несопоставимым. Точнобабочка проснулась на пять минут в жутком страшном теле раздавленной гусеницы ине понимает, ни где она, ни что с ней.

Заметив недалеко маты, Арей опустился на них, сел, потомснова встал. Двигался как потерявший ориентацию пьяный.

Сделал шага три, споткнулся об обломки стула, оттолкнулногой рапиру Мароццо и вновь рухнул на маты. Багров увидел, как Арей закрыллицо руками. Плечи его вздрагивали, сотрясались, но если он и плакал, то плакалсухо, без слез.

Матвей заметил, как он дергает дарх тем движением, которымвспотевший и задыхающийся человек рвет на шее воротничок.

Багров несколько раз его окликнул, но не получил ответа.

Дверь скрипнула. В зал просунулось любознательное лицоРомасюсика.

– А я тут дверь открываю! – сообщил он.

Сорвав со стены шпагу, Матвей метнул ее как копье, держа заклинок, и вбил в косяк сантиметрах в десяти над головой шоколадного юноши.

Физиономия Ромасюсика моментально упряталась. Намеки онпонимал хорошо, особенно такого рода.

– Зачем так грубо? Я просто хотел аскнуть, не принести ливам чего-нибудь! Чайку? Кофейку? Газировочки? – раздался из-за двери его хорошопропеченный голос.

Матвей метнул в дверь еще пару шпаг и один короткий меч,стараясь, чтобы острие выглянуло с другой стороны.

– Значит, не хотите кофейку? Ну как хотите! Пойду посмотрю:не проснулась ли Прашечка! – догадался Ромасюсик и, кажется, действительноушлепал. Хотя с ним ничего нельзя было сказать наверняка.

Арей все еще сидел на матах. Матвей не знал, сколько прошловремени. Скорее всего, минут пять. Затем Багров вновь увидел золотистое облако.Без особого сожаления отделившись от мечника, оно собралось воедино, сгустилосьи исчезло.

Мечник с недоумением оторвал руки от лица, заметил Багрова ирывком поднялся. Перед Матвеем стоял прежний Арей.

– Ты еще здесь? Давно?

Багров пожал плечами.

– Не особо.

– Потерял зря время! Успел бы убить меня и срезать дарх! –констатировал Арей будто с сожалением.