– Да пошли вы, – прошипела я; они осклабились еще сильнее.

– Робин не видела? – спросила я, когда Ники наконец отвела меня в сторону. На губах я ощущала сладкий, с медным привкусом аромат ее духов.

– Слушай, а ведь здесь клево, верно? – Она меня словно и не слышала. А может, действительно так оно и было: вокруг сплошной визг, музыка продолжала грохотать, заполоняя собой все пространство, мешая не только других – себя слышать. – Черт, жду не дождусь, когда смогу жить одна.

– Ну, в таком-то местечке ты уж точно не одна, – сказала я, глядя на девушку в пижаме, с кружкой чая в руке, пробиравшуюся по коридору и увиливавшую от парней, мутузивших друг друга вдоль стен.

– Что?

– Неважно. Ты ее видела?..

– Вот черт, ну и обдолбалась же я. И напилась. Слушай, как ты думаешь, можно одновременно чувствовать себя обдолбанной и нажравшейся, только по-разному?

– Наверное, можно. – Я отлепила от ее плеча какую-то дурацкую ленточку. – Послушай, Ники…

– Да? – Глаза у нее были расширены и немного ввалились, что делало ее еще больше, чем обычно, похожей на куклу.

– Ладно, неважно.

– Ты Робин ищешь?

– Ну да. Не видела ее?

– Так я и знала. Иначе не пришла бы. Ты никогда не приходишь, когда я тебя приглашаю.

– Ники…

– Ладно, забей.

Я вздохнула, выдавила из себя улыбку, от усилия даже скулы свело.

– Я здесь, потому что ты меня пригласила. Честно. – Я помолчала, глядя, как она приводит себя в порядок. – Я пришла провести с тобой время. А про нее просто спросила, может, вы виделись.

– Скорее всего, она с Энди. – Ники закатила глаза. – Он такой тупой. И что она в нем только нашла?

– Понятия не имею…

– И Эмили тоже, как ни странно. Мужики с дредами – это же просто…

– Погоди-погоди, что ты сказала?

– А что я сказала?

– Ты упомянула Эмили Фрост.

Я впилась в нее взглядом; глаза у нее еще больше расширились, рот округлился в форме идеально ровной буквы «о».

– Ты что, не знала?

– Не знала чего? – ровным голосом спросила я.

– Он был парнем Эмили. В смысле всего неделю, и все же… А когда она исчезла, они с Робин сразу сошлись. – Ники прикусила губу. – Официально считалось, что их связывает общее горе, примерно так. Но… Словом, со стороны Робин это было не очень-то хорошо.

– Только с ее стороны? – Я внимательно посмотрела на Ники.

– О господи, нет, конечно. Слушай, я такая же феминистка, как и ты, как и любая из нас, так что да, разумеется, он тоже хорош. И все же, знаешь… Есть во всем этом что-то непонятное… Я слышала… – Она помолчала, быстро осмотрелась, во взгляде промелькнуло почти комичное беспокойство. – Я слышала, она подбивала под него клинья задолго до того, как он сошелся с Эмили. Несколько месяцев, не меньше.

Я нащупала у себя на локте засохшую корку, отодрала ее, почувствовала искушение запустить в ранку грязные ногти, пусть еще хуже будет.

– Странно, – выговорила я наконец.

– Очень странно. – Ники слегка пошатнулась; широкоплечий парень подошел сзади, обнял ее за талию и притянул к себе. Она взвизгнула, захихикала и позволила ему увлечь себя в соседнюю комнату, помахав мне рукой на прощание. Его приятель смотрел на меня с ухмылкой, наверное казавшейся ему самому соблазнительной. Я равнодушно отвернулась и пошла по коридору в сторону, где ярко горел свет.

В сравнении с влажной духотой коридора в комнате Энди было прохладно, ветер хлопал створками широко открытых окон. Над стайками студентов, расположившихся кто на кровати, кто на ручках стульев, кто в креслах, кто просто на разбросанных по полу одеялах, лениво плыли струйки дыма; в комнате стоял густой запах табака, смешанный с кисловатым запахом мужского пота. Я поискала глазами Робин, сидевшие в дальнем углу девушки с ярко-розовыми волосами, единственные в этой мужской компании, были заняты разговором.

Я пристроилась к одной из групп, поймала на секунду взгляд Энди, слегка вздрогнула, увидев, что при моем появлении он запнулся на полуслове. Мне нужно было, чтобы он меня заметил, я хотела спросить у него, где Робин. Я отвернулась, искоса посмотрела на других; слегка поджала губы на манер Эмили – как на фотографиях, которые я видела дома у Робин (на них Эмили всегда смотрит немного в сторону от камеры, когда знает, что ее снимают).

– Когда теряешь друга, как потерял его я, теряешь трагическим образом, когда он к тебе больше не приходит, – продолжил Энди надрывно, так что кадык мерно заходил вверх-вниз, – начинаешь лучше понимать, что значит быть живым. Или, вернее, что в этой жизни имеет значение.

Парень, сидевший рядом, слегка подтолкнул меня локтем и улыбнулся.

– Это он про секс, – пояснил парень, облизывая губы. Я молча смотрела, как с них постепенно сходит ухмылка. – Сука, – бросил он, тяжело поднялся с пола и, грубо толкнув меня, удалился.

Энди тем временем гнул свое:

– Я не утверждаю, будто не задумывался об этом раньше, я, знаете ли, вообще привык думать. Это важное занятие. Хотя и трудное. Но когда видишь, как такой парень – по-настоящему хороший парень, один из лучших – уходит из жизни в самом расцвете… То есть я хочу сказать… Дерьмо. Самое настоящее дерьмо.

Кое-кто из окружающих торжественно кивнул в знак согласия, другие сидели неподвижно, словно вглядываясь в мерцание где-то в глубине собственных глаз; один, в капюшоне, провел ладонью по прыщавому лицу и высоко поднял бутылку коктейля с тропическим вкусом. «За Тома», – произнес он, и остальные согласно подняли свои бокалы. Не пил только Энди, приоткрыв рот, он смотрел на меня. А я – на него, чувствуя, как при одном упоминании имени Тома у меня вдруг заколотилось сердце.

Раздался грохот, закачались стены – в комнату ворвались регбисты. Ники сидела на плечах одного из них, громко визжа. Другая девушка стукнулась с ней ладонями, с ее ноги слетела и покатилась по ковру одинокая туфля. В какой-то момент Ники потеряла равновесие, замахала руками и схватилась за висевшую на стене гирлянду китайских фонариков; та порвалась, и комната погрузилась в темноту.

– Эй, чувак, – прохрипел кто-то из парней, неверными шагами направляясь к Энди, – курнуть не найдется?

Энди не пошевелился, уставившись на него в темноте мертвым взглядом.

– Вали отсюда, – холодно бросил он.

– Только после того, как трахнусь с кем-нибудь. Где девчонки? – осклабился парень. Успев привыкнуть к темноте, я заметила, что у него не хватает во рту одного зуба, нижняя губа пухлая, верхняя практически упиралась в нос, делая лицо похожим на свиное рыло, крохотные красные глазки, напоминавшие след от булавочного укола на потной коже. Один из тех, кто сначала делает из себя обезьяну, а потом противостоит собственному уродству. И, как ни странно, вроде бы небезуспешно; он еще раз облизнул губы и подмигнул стоявшей позади него девице; та истерически захихикала в ответ.