— Даша, что конкретно сказал врач?

— У меня пневмония.

— Воспаление легких?! Я же говорил, что не надо ехать в лес! — не успокаивался Сергей, расхаживая по комнате. — Что-то мне подсказывало, наталкивало на то, чтобы я не поддавался на ваши уговоры, чтобы мы остались дома. Не знаю, сам не знаю, почему послушался вас и поехал. Лучше бы в машине что-нибудь сломалось или колесо пробил в гараже!

— Сережа, не ругай себя. Сам подумай, в чем твоя вина? В том, что в тот день пошел дождь? Так под дождь я могла попасть когда угодно, даже выйдя за хлебом в магазин. В конце концов, не факт, что я заболела воспалением именно в тот день.

— Именно в тот, когда ты промокла, — уже спокойнее сказал Сергей. Он подошел к Даше, сел рядом и обнял ее. — Это надолго? — спросил он тихо.

— Надеюсь, что нет, — ответила Даша и положила голову ему на плечо. — Ты думаешь, я хочу уезжать? Я не знаю, как буду одна, без вас. Но я решила пройти лечение в той же клинике, где была прошлый раз.

— Правильно. Ты приняла верное решение, — сказал Сергей, прижимая Дашу к себе. — Мне… нам, — поправился он, — будет тебя не хватать. Очень не хватать.

— Я буду звонить вам каждый день.

— Хочешь, я поеду с тобой? Буду рядом все это время?

— А Аленка? Теперь мы за нее в ответе. Нельзя оставлять ее одну. Да и я не маленькая. Ты не переживай, я справлюсь. Я сильная.

— Я знаю, — сказал Сергей. — Ты все нужные документы взяла?

— Кажется, все.

— Давай вместе проверим.

Даша достала из сумочки папку с документами, и они начали все пересматривать.

— А это что? — спросил Сергей и развернул лист бумаги. — Это талисман, который висел над твоей кроватью в хосписе?

— Да, — ответила Даша. — Я тебе рассказывала о девушке из хосписа. Ее звали Илона. Она умерла от СПИДа в тяжелых мучениях.

— Зачем ты берешь его с собой?

— Не знаю, — пожала плечами Даша и, бережно свернув лист, положила его в сумку между документами. — Наверное, потому что любила эту девочку. И вообще мне понравилась ее работа. Во-первых, СПИД написано большими буквами. Это как напоминание о страшной болезни, которая может подстеречь любого человека, живущего на этой земле. Эта болезнь очень хитра и коварна, и никто не знает, когда и кого она выберет себе в жертву. Во-вторых, здесь очень хорошее пожелание девушки, попавшей в сети СПИДа, тем, кто будет жить дальше, после нее. Это как эстафетная палочка, которую передают следующему бегуну. Получив ее, он бежит дальше, чтобы передать другому. Разница только в том, что спортсмен добежит до финишной линии, а здесь… Впрочем, не будем о грустном в этот вечер…

Уже приближался Новый год, который Даша собиралась встретить в стенах родного дома, в кругу семьи. Но у нее на фоне ослабленного пневмонией организма снова обострилась кишечная форма СПИДа. Она не могла практически ничего есть, страдала от изнурительной рвоты, от боли в груди и начала резко терять в весе. Сергей с Аленкой были далеко, но Даша постоянно ощущала их присутствие. Они часто звонили, и эти разговоры помогали ей не поддаваться хандре. Здесь, за границей, а не на родине, Даша впервые увидела людей с красными ленточками — международным символом солидарности с ВИЧ-инфицированными людьми, символом протеста против истерии и невежества, против общественной изоляции людей, живущих с ВИЧ. Они смело выступали с речами, а некоторые без страха заявляли о своей болезни. Тогда же Даша узнала, что 1 декабря — Всемирный день борьбы со СПИДом.

Последнее время Даша старалась не смотреться в зеркало, но однажды, когда пошла делать рентгеновские снимки и разделась, невольно взглянула на себя в большое настенное зеркало. То, что Даша увидела, заставило ее вздрогнуть и с ужасом отпрянуть. Перед ней была истощенная, с безжизненной желтой кожей женщина, у которой выпирали ребра и ключицы, а грудь напоминала маленькие засохшие мешочки с потерявшими свой естественный цвет сосками. Шея вытянулась и стала длинной, с торчащим кадыком. Со щек сошел живой цвет, куда-то исчезли ее ямочки, нос непривычно заострился. Пожалуй, на желтом лице оставались живыми одни только синие глаза. Они стали еще больше и грустно и испуганно смотрели на искаженное болезнью отражение в зеркале.

Вечером Даша никак не могла уснуть. Среди ночи она позвонила Сергею и до смерти его напугала. Убедившись, что дома все хорошо, Даша улеглась удобнее, намереваясь уснуть. Но что-то мучило ее, терзало, точило изнутри. Она крутилась в постели, а сон все не шел.

Даша поднялась, нащупала ногами тапочки у кровати и подошла к окну. Было полнолуние. На нее смотрела круглая, холодная, пугающая луна, льющая свой неживой, неестественный свет на землю. Внизу стояла грустная одинокая ель с сухими шишками и тоже смотрела на луну.

И вдруг Даша поняла, что не давало ей покоя. Она почувствовала ЭТО, как когда-то Илона, Андрей и другие больные хосписа. Тогда она не могла понять, как они узнавали, что пришло их время уходить.

Когда-то Даша исполняла чужие последние желания, а теперь подумала о своем. Оно у нее было одно: быть рядом с Сергеем.

Даша прижалась пылающим лбом к прохладному оконному стеклу и до щемящей боли в груди почувствовала, как ей дорого все, что она сейчас видит: и эта холодная луна, и снежные сугробы вдоль аллеи, и одинокая ель — все то, что она скоро увидеть уже не сможет. Она не зарыдала, не забилась в истерике, не впала в отчаяние. Она всегда была готова к этому, но даже не предполагала, какую душевную боль придется испытать. По ее щекам тихо катились слезы, когда она думала о Сергее и о жестокой реальности этого мира. Она думала о том, что после ее ухода мир будет существовать и дальше, уже без нее. Будет лить свой холодный свет луна, будет стоять ель, разбросав в стороны широкие лапы-ветви, — все будет таким же, как сейчас, за исключением того, что все это будет уже без нее.

Утром, когда врач пришел на обход, она спросила:

— Доктор, скажите, вы можете сделать анализы или тесты, чтобы определить, сколько мне осталось?

— Зачем это вам? Продолжайте назначенное лечение…

— Это для меня очень важно, — выделяя каждое слово, сказала Даша. — Я готова услышать любой ответ.

— Все больные так говорят, а потом…

— Я настаиваю, — твердо сказала Даша.

— Хорошо. Мы определим уровень вирусной нагрузки.

— Спасибо, — ответила она и устало закрыла глаза.

Когда результаты обследования были готовы, врач снова зашел в палату. Впрочем, для него и так было ясно, что в Даше еле теплится жизнь. Она догорала, таяла, как восковая свеча.

— Сколько? — прямо спросила она.

— Я не Бог и точно знать не могу.

— Можете говорить прямо, ничего не скрывая.

— Не могу! Понимаете, не могу! Не могу — и все тут!