воздух над плоской поверхностью. Черт, откуда берется столько энергии для подпитки термо-трубок, если все костюмы свалены в куче?!

Ситуация оборачивается крайне хреново.

Надо выбираться.

Я напрягаю ноги и спину, чуть приподнимаюсь как в голове начинает стучать. Ощущение как будто меня раскалывают на двое.

Когда боль отступает медленно поворачиваю голову вправо. Надеюсь найти там хоть какие-то подручные средства.

Но нахожу ледяную могилу.

Дверь, толстенная, как та, что была в другом конце тоннеля. Вокруг нее толстый слой льда, но сама дверь свободна от ледяных оков. Она чуть приоткрыта и этот зазор притягивает меня к себе. Там кто-то есть. Оттуда раздаются непривычные мне звуки; какие-то удары и лязг металл о металл. Это не хороший звук. Хреновый. Стоило только подумать про это, как из двери выходит человек. Он толкает ее почти всем своим весом, и она громко и протяжно лязгает. Я успеваю рассмотреть помещение за дверью.

И сразу понимаю, что это.

Холодильник.

Могила и консервация.

Там за металлической дверью на полках и на полу лежат трупы. Нет, даже не трупы. Тела. Просто тела. Человеческие запасы. Полуфабрикаты, собранные снаружи. Сколько их в точности посчитать не успеваю, но больше чем навалено костюмов и скафандров.

Человек, не обращая на меня внимания закрывает дверь; я вижу, как он держит в руках бедро взрослого человека. Этот Инак (я знаю это, поскольку вижу на его правой стороне спины, прямо на лопатке клеймо — так отмечали избранного Инака первого поколения) никак не замечает меня, проходит к столу достает из-под него нож. Большой. Острый. У меня был такой же на борту шаттла, но при загрузке я выложил оружейный пояс в отсек для вещей. А по приземлении было не до него.

Один из первых Инаков. Самый первый кто выжил. Он стоит ко мне спиной и разделывает человеческую ногу. Я слышу, как рвется замерзшая кожа. Как хрустит ледяное мясо.

Первый Инак, который все понял быстрее всех. И который выжил. Импровизация и инакомыслие — вот наш конек. Он тут очень давно. Годы. Костюмы и скафандры все окончательно расставляют по своим местам. Управители используют Землю тупо для отходов. Центр исполнения наказаний избавляется от всех, от кого кажется может исходить угроза. Не только Инаки. Скафандры и другие костюмы предназначались для наружных работ станции. Опасное дело, и потому к этому подряжались те, кто не обладал каким-то наиболее полезными навыками. Или те, кто нарушал правила.

Иногда нам рассказывали, что кто-то в такие вот выходы резал телескопические тросы и его уносило в открытый космос. Иногда ссылались на несчастный случай. И как оказывается колонистов тоже порой направляли в ледяной мир.

И никто не выжил. Только он. Самый первый. Были и счастливчики — те, кого я сам случайно раздавливал по пути.

Этот человек приготовил мне иную судьбу.

Он устроил все как надо и добывал себе пропитание. Делал запасы и мастерил себе свет и тепло.

Пещерный человек из хроники, свалившийся со звезд. Обратная эволюция. Деградация.

Он поворачивается в мою сторону. Я не прячу взгляда. Он смотрит на меня пустыми, ничего не выражающими глазами. Холодными как иней, покрывающий эту комнату. Затем молча отворачивается и продолжает разделывать мясо. Затем бросает половину бедра на раскаленную плоскость. Он начинает шипеть и пахнуть.

Я слышу за этим скворчащим звуком как Инак скрипит зубами и мычит.

Когда он закончит — я окажусь в морозильнике.

Он кажется умным и крутым, раз столько лет тут выживал.

Но ледышку ему в задницу!

Я мать его умнее!

Он не снял с меня браслет. Первое поколение Инаков ими не обладало. А колонистам их не выдавали. Первый Инак не мог угостить себя передозой препарата и окоченеть, став частью этого мира.

А я могу.

Но делать этого не буду. Я знаю, скоро на моем месте окажется другой. Другой кусок мяса.

Я обретаю смысл. Иногда это все что нужно. Пусть и на короткий промежуток оставшейся жизни.

Двигаю кистями и спокойно нащупываю браслет. Он уже переведен в нужный режим.

Я наживаю на кнопку один…

Раз.

Два.

Поднимаю голову и смотрю в потолок. Холод пробрался через него и свисает надо мной толстенными сосульками. Ледяная пещера. Со звезд космоса в ледяную пещеру. Круг замкнулся.

Три.

Четыре.

Закрываю глаза и представляю себе свой дом. Космос и звезды.

Этот мир умер и оживать не собирается. Он превращает в мертвое и холодное все вокруг. Даже сердце человека. Инака. Он просто часть этого мира. Житель Земли. Это все что она смогла из себя выдавить. Единственное понятие жизни. Мне тут не место. Нет смысла пытаться бороться с Инаком. Рано или поздно я стану как он; я уже думал о том. чтобы начать есть своих сохранившихся во льдах предшественников.

Нам тут не место. И может быть я спасаю сейчас не только себя, но тех, кто будет после меня. Как только я нажму на кнопку в пятый раз, из браслета распространится небольшое количество ядерно-кинетических частиц. Помещение довольно крепкое, но раскаленный воздух разорвет тут все вокруг и может быть даже часть тоннеля.

Все кончится быстро. Я не открываю глаз.

Я вижу звезды.

Свой дом.

Пять.

КОНЕЦ

__________________________________________________

РЕДКОЕ ЯВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ I

Энни

Сегодня Энни приснился кошмар. Снова. В последнее время ей нередко снились страшные сны. И все они были настолько страшно-реалистичными, что Энни казалось, будто бы ужасы, приходившие во снах, могли нанести ей самый настоящий вред. Ей удавалось выскальзывать из них, когда казалось, что гибель неминуема и выхода из бесконечного лабиринта кошмаров нет, она просыпалась, резко садясь на кровати, вся мокрая от пота. Энни крепко обнимала себя руками и на лице у нее застывало выражение сильной боли. Она жмурилась и сильно стискивала зубы. Дыхание учащалось, и ее била мелкая дрожь.

Вдруг она почувствовала сладкий запах спелой вишни с табаком. Казалось, что он окутывает всю комнату и полностью заполняет легкие. Вдыхать его было приятно. Еще не проснувшееся сознание цеплялось за новый раздражитель, и ночные кошмары терялись в сладком дыму. После этого Энни наконец понимала, что вырвалась из лап очередного кошмара, и в голове возникал вопрос: откуда этот запах — Рэй снова курит в доме?

Она, не открывая глаз, все еще дрожа всем телом перебирается на другую сторону кровати. Но Рэй заключил ее в свои широкие и нежные объятия еще до