А теперь они вымирают от водки и туберкулеза.

— Кто вымирает?

— Ханты.

— Ну ты даешь, Вовик! Это ж всё до нас было. Давно. Большие начальники решили тундру осваивать. А мы так, мелочь пузатая. И к тому же они сами водки просят, им в глотку никто насильно не льет. Так что мы тут ни при чём. Давай спать, и не мучай свою совесть. И вот что я тебе, Вова, скажу по-дружески: не пытайся быть умнее других. Не стоит.

Вскоре Володя Туров полностью освоился, и ему уже казалось, что он всю жизнь прожил здесь. «На северах», как он и сам начал говорить. Года через полтора его стали чуть ли не насильно гнать в отпуск — езжай, мол, отдохни как следует. А ему в отпуск ехать не хотелось. Владимир ни разу в жизни ни в каком отпуске не был и не мог придумать, что будет делать. Ехать домой, на родину, душа не лежала. Конечно, надо было бы мать повидать. Она писала, что скучает, что очень хочет увидеть своего Володю. Нов то же время наверняка пришлось бы встретиться и с Татьяной, а ни малейшего желания её видеть у него не было. Зато всё сильнее хотелось разыскать Оксану, про которую он никогда не забывал. Она даже снилась ему иногда. Правда, лицо её было неясным, в каком-то светлом тумане. После таких снов у Владимира надолго оставалось ощущение мягкого доброго тепла и смутной тоски. Но надежды найти Оксану у него почти не было. Не знал он, с чего начать. А главное — как и через кого, ведь практически ничего он про эту необыкновенную девушку не знал. Да и сама-то она помнит ли о нем?

Время для Владимира шло незаметно. Работа, дом, иногда сабантуйчики с Виктором и прочими коллегами, иногда рыбалка или охота. Рыбалку он любил больше. Вот, собственно, и все, из чего складывалась Володина жизнь. Ну, еще письма от матери. Читал он их со смешанным чувством. Приятно, конечно, было знать, что кто-то о тебе помнит и пишет, да и беспокоился он за мать — как она там одна? В то же время конверты эти с листками, густо исписанными мелким аккуратным почерком, были единственной ниточкой, связывавшей Володю с прежней жизнью, полной мелких неприятностей, сложностей и неразберихи.

Когда третий год его работы подошел к концу, в отпуск Владимира всё же прогнали, почти насильно. Сказали — по закону не положено без отпуска работать так долго. Перед ним встал сложный вопрос — что делать? Ехать в родной город или отправиться куда-нибудь на юга, к теплому морю? Или всё-таки на курорт, но с заездом на родину, чтобы мать не обижать? Не хотелось ему ни на южные курорты, где толпы народу, шумно и жарко, ни в свой город, где поджидала его хищная Татьяна.

Проблема «куда ехать» разрешилась на удивление легко и просто. Принять решение Володе помог все тот же вездесущий приятель Виктор, теперь уже бывший сосед по квартире. Он уже год как женился на бойкой хохлушке, крепенькой, как боровичок, — словом, очень похожей на него самого. Молодая семья получила отдельное жилье, и Витек переехал. А Владимир безраздельно хозяйничал на двухкомнатной жилой территории.

Витёк появился у Владимира на второй день официального безделья. Точнее, как обычно, вломился к другу с утра пораньше.

— Что ты за человек, Витя? — укоризненно пробормотал Володя, впустив гостя. — Нормальные люди ещё спят, а ты уже шастаешь. У тебя ж выходной, так какого ж черта ты сам не спишь и людям не даешь?

— Я, понимаешь ли, Вовик, жаворонок. Рано просыпаюсь. К тому же кто рано встаёт — тому…

— Я вот пытался. Ты знаешь, ничего не прибавилось, только спать весь день охота.

— Ладно, всё ещё впереди, твое дело молодое. Поймешь ещё, как жить надо. А не поймёшь — обратись к дяде Вите, я мигом научу.

— Так ты с утра пораньше меня учить приперся? Так я вроде еще не обращался.

— Ладно, уймись. Дело у меня к тебе. Ты вот недавно жаловался, что не можешь придумать, куда в отпуск поехать. Не надумал ещё?

— Не-а, — сокрушенно развёл руками Владимир. — Никак не решу.

Виктор заметно обрадовался:

— Слушай, так если тебе без разницы, куда ехать, то, может, ты мою просьбу выполнишь? Хочу попросить тебя заехать ко мне на родину. Я брату Серёге и племянникам шмоток накупил — обувь там, одежку. Сам знаешь — то, что здесь продают, на материке хрен купишь. А мне в этом году вырваться не удастся. Может, заедешь, завезешь? А может, и жену там себе подберёшь. У нас дивчины знаешь какие? Во! — И он показал, какие у них девушки, точнее, какие у них груди. Получилось нечто вроде пары немалого размера арбузов.

Почесав круглый крепкий затылок, Витька сообщил:

— Ты знаешь, наших девах даже в других местах сразу узнать можно. Ты представляешь, я как-то в поезде ехал… — Тут он немного замялся и предупредил: — Только Гальке моей не говори.

— Да очень надо, — отмахнулся Володя.

— Так вот, еду я в поезде, молодой, красивый дембель. Я ж в десанте служил!

— Тыщу раз уж слышал, — усмехнулся Владимир. — И что дальше?

— Ну, и познакомился с та-а-кой дивчиной, она мне аж приснилась потом. Представляешь, случайно в поезде познакомился, а она из наших краев оказалась! Вот, Вовка, самые красивые девки у нас живут. Так что давай, езжай к нам, там и жинку себе найдешь.

— Ладно, уговорил. Заеду, — легко согласился Володя.

В самом деле, почему было ему и не заехать? По крайней мере не нужно было больше ломать голову над вопросом о том, куда податься. Съездит, в самом деле, к Витьке на родину, а потом и в свой родной город отправится. Надо же, в конце концов, мать повидать.

— Вот и хорошо, вот и ладненько, — радостно затараторил Виктор. — Я пойду сумки соберу, а пока ехать будешь, я телеграмму дам. Серёга тебя встретит. Слушай, так я тогда сейчас и за билетом тебе сгоняю, как раз сегодня и поезд.

— Это что, так вот сразу? Мне же собраться надо!

— Нечего тянуть. Что там тебе собирать-то? Ну, я помчался?

— Черт с тобой, вали, — кивнул Владимир.

Виктор быстренько ускакал, а часа через два вернулся с билетом на поезд, тремя необъятными сумками и с женой. Витя называл ее «Хала». Именно так, а не «Гала» — обращаясь к своей хохлушечке, он букву «г» произносил на украинский манер.

До вечера Виктор и Гала провели