кем-то незримым, поднялся и встал у широкого окну. Яркий свет падал из него, затмевая пейзаж. Проглядывался только тёмный силуэт ивы. Спину и затылок мужчины укрывала тень.

Десять радужных самоцветов нежно сияли вдоль его позвоночника.

А между ними в размеренном ритме пульсировало небольшое золотистое сердце.

********

Золотистые, пенистый волны как будто в размеренном ритме настилались на берег. Артур стоял напротив скалы, заграждавшей незримое золотистое сердце. Джозеф сидел на ней и молчал, в редкой для себя задумчивости рассматривал небеса.

Молчания тянулось долго. Мужчина в сером прилёг и сказал:

“Знаешь, Эрхи, я всегда считал, что мир можно видеть с нескольких граней. К примеру, для одноглазого человека всё вокруг такое, немного плоское. Для мушки наоборот, объёмное. Своеобразная разница в уровне восприятия бытия. Например, ты не видишь огромного сердца за моей скалой. Кстати, я знаю, что ты заходил на мою скалу. Не делай так больше. Она моя. Так вот. Я его вижу, но…”

Он вытянул руку в небо и покрутил пальцем:

“Я тоже вижу только его оборотную сторону. Что за ним — у меня только догадки. Ты знал, что на древне-магическом Сердце Полубога имеет двойное прочтение, а именно, его можно прочитать как половина Сердца Бога? Очень интересно”.

“Так вот! Я, честно говоря, тоже в замешательстве. С одной стороны, мне тоже кажется, что твоя суицидальная девочка просто сумасшедшая. С другой…”

Мужчина повернулся к Артуру, и взгляд его был как никогда глубоким и ясным:

“Давай я не буду говорить, что с другой, и оставлю пугающую и многозначительную тишину?”

“…”

“Можно?”

96. И обратно…

Артур проснулся в дурном расположении духа. Ему всегда было неприятно обращаться за помощью к Джозефу, — в последнее время события принуждали к этому довольно часто, — но особенно дурным оставался привкус, когда он в итоге и не мог сказать ничего по делу. С другой стороны, это было своеобразным уроком.

Артур приподнялся и невольно замер. Аркадия сидела рядом и держала его за руку. Её взгляд не был обращён на юношу, однако он видел её лицо и мог сказать, что девушка была одновременно напряжённой и, возможно, смущённой. Артур моргнул, приподнялся, присел и повернулся. Они были на горе. Высокий каменный нарост углом врезался в небо и немного задевал солнце. Свет его сверкал и переливался в разливах крови. Десятки луж наполняли впадины. Органы лежали на земле, переплетённые и рваные. Между ними встречались конечности — ноги и руки, но больше всячески рубленые тела… Очень много тел. Они изливали кровавые потоки, как откупоренные бутылки.

Артур похлопал свою служанку по плечу, поднялся и прошёл до стенки нароста. Кровавая девушка вжималась в него. Она была совершенно невредима и неподвижна. Юноша встал за нею и снова, невольно, осмотрел окружающее месиво.

Ему вспомнился полдень.

Когда солнце взошло в зенит, с девушкой не случилось ничего необычного. Ничего магического. Она попросила их не приближаться — юноша и служанка отошли. Артур пристально наблюдал за нею. Некоторое время она была неподвижна. Вокруг было запустение. Тишина. Тишина даже в мире насекомых. Ветер, ветер, который кружился, снова и снова наворачивал круги вокруг каменного нароста. Небо, совершенно чистое небо. Всё это было обыкновенно.

Только жар и солнце немного мутили окружающий мир, он казался выцветшим, неясным. Мысли невольно скользили по нему, вращались в хороводе вокруг головы. Блуждая в лабиринте.

Неожиданно Семь обнажила свой сапфировый меч и рубанул, очень точно, в свой мозг. Брызнула первая кровь и спустя полчаса красным обливалась уже вся гора. Кровь стекала вниз, её ручейки обрушивались с обрывов. Они тащили на себе кусочки плоти.

В какой-то момент Артур начал улавливать природу действий девушки. Она пыталась сократить время своего пребывания в сознании. Все удары её были нацелены на голову, на мозг — она рубила решительно, но постепенно некий непонятный и безмерный ужас стал отклонять её лезвие.

Временами, когда клинок долгое время не мог попасть в голову, когда девушка отчаяна изрезала себя, действия её как будто замедлялись. Нечто странное открывалось в её зрачках, очень глубокое. Это была самая ясная бездна.

Артур вовремя закрыл глаза. Инстинкт, умение зажмуриться, когда следует, спас его, наверное, спас — точно Артур сказать не мог. И снова розвые волокна взрывались кровью.

Юноша прогнал свои мысли о прошлом, и особенно образ тех страшных глаз. Долгое время он смотрел на девушку в углу.

“Я убью тебя”. Сказал юноша.

Семь медленно развернула окровавленное и грустное личико.

“Но сперва изучу”.

Девушка жалко улыбнулась:

“Я не против”.

*********

Вскоре они полетели дальше. Чтобы полёт был удобным, Артур сделал деревянную корзину, и после, кроме некоторых казусов — когда Семь роняла корзину — вся следующая дорога была гладкой. Вскоре пейзажи снизу пожелтели — то были земли Вечной Осени — а затем и вовсе побежали мохнатые зелёные поля.

Когда показались белые наросты, как будто костяшки, юноша попросил приземлиться. Он прошёлся по руинам города, грязного и пыльного, и не потому, что он стоял в разрухе, а из-за строительных работ. Векту собирали по камешкам. Только дворец ещё стоял в руинах, и Артур с большим удовольствием посетил их — теперь, когда сверху всегда было небо, это место даже стало ему нравиться. Как свежий ветер после глубокого сна.

Здесь теперь даже можно было жить.

Артур не показался народу, исхудавшему и вымотанному, но деятельному, и отправился дальше.

Мельком юноша заглянул в родовое поместье Аферов. Относительно недавно сюда перевезли Герцена вместе с его новым доверенным адъютантом, некогда палачом. Юноша проведал их обоих, очень удивлённых его появлению, удивлённых совершенному по-разному, и продолжил свой путь.

Когда снизу стали тянуться горы, у него промелькнуло желание заглянуть в ныне мёртвую деревушку. Артур его подавил.

И наконец, одним ранним утром он стоял на горной дорожке вмес с низкой девушко и не совсем низкой девушкой и смотрел на город, на безымянную столицу.

Он вернулся.

Действительно вернулся.

Артур устало опустил плечи. Многое пошло не по плану, он совершил много ошибок. Кажется, ещё никогда — а значит уже очень давно — не чувствовал себя он настолько слабым и уставшим.

Путешествия утомляют.

Артур увидел надоедливую стражу у врат и людные улицы и вспомнил, сколько мороки было возиться с ними в прошлый раз. Прошлое свое возращение он воспринимал теперь как неожиданную передышку в путешествии. В ближайшее время он никуда не собирался. Юноша постоял, развернулся и спросил Семь: “Можешь опустить меня на башню?”

Он показал на дворец.

Девушка опомнилась