От ярости голова закружилась у Жака д’Арка. Все, что говорила Жаннета, было издевательством над ним, ее отцом, над здравым смыслом! Это был возмутительный бред и наваждение!

— Тебя уже однажды отправили домой, — тихо сказал он. — Хочешь еще раз испытать терпение капитана де Бодрикура?

— Теперь все будет иначе, — также тихо ответила девушка. — Дофин в опасности, и Робер де Бодрикур сделает так, как я ему скажу.

— Я не пущу тебя.

— Попробуй, — заворачивая в тряпку хлеб, еще тише сказала она.

— Я не пущу тебя, Жаннета! — вырвалось у него, да с такой силой, что почти тотчас на пороге появилась Изабелла де Вутон. О том, что Жанна готовится в путь, уже знал весь дом. — Слышишь меня?! — голос прогремел над самым ее ухом. Жак д’Арк едва сдерживался, чтобы не встряхнуть ее как следует.

— Не смей на меня кричать! — лицо вновь обернувшейся к нему Жанны было искажено гневом. Она не видела матери — только отца, человека, который никогда не понимал ее и не верил ей.

— Надо же! — Жак д’Арк хлопнул себя по бедрам. — Для меня ты все равно — моя дочь. И если нужно, я тебя отлуплю, и как следует! Как посоветовал Робер де Бодрикур, к которому ты собралась! Ясно?

— Только попробуй!

— Отлуплю! — еще ближе шагнул он к ней.

— Не посмеешь!

— Еще как посмею! Я выбью из тебя эту дурь! Сейчас и выбью!

Он хотел было ухватить ее за плечо, но она отпрянула, схватила со стола меч и отступила назад, держа сталь наготове.

— Не подходи! — вспыхнув, порывисто дыша, проговорила она, вытягивая оружие вперед. — Не подходи, или я тебя ударю!

Все знали, как ловко их Жаннета владеет мечом, и если она говорила, что может ударить, именно так и могло случиться на самом деле.

— Ты угрожаешь мне?! — он сжимал кулаки. — Угрожаешь — мне?!

— Не смей дотрагиваться до меня, — холодно сказала она. — Ты — жалкий крестьянин, а я — принцесса! Вы больше мне не ровня. Я знать вас не знаю. И не люблю вас. Не хочу больше любить…

Изабелла де Вутон, стоявшая в дверях, закрыла лицо руками. Если Жака д’Арка захлестнули гнев и ярость, как и Жанну, тут они друг друга стоили, то ее — отчаяние и боль.

— Да как же ты смеешь? — Жак д’Арк глаз не сводил с дочери. — Сколько лет мы нянчились с тобой, укладывали тебя спать, спасали от болезней, отдавали тебе все сердце… Как же ты смеешь? Как язык твой смог такое произнести? Твоя мать, королева, отказалась от тебя — отдала нам. И вот это — твоя благодарность?

Жанна порывисто дышала, рука с мечом уже опускалась вниз. Жак д’Арк не двигался с места. Неожиданно он обмяк; точно в одно мгновение лишившись сил, вымолвил:

— Ты — маленькая дрянь, Жанна… — Он посмотрел в ее глаза. — Если бы ты была моей дочерью, я бы утопил тебя своими руками.

— Но ведь я не твоя дочь, верно? — Жанна чувствовала, что смертельно оскорбила этого человека, нянчившего ее, спасавшего во время беды, даже ласкового и нежного — именно с ней, понимала, что теперь совершает глупость за глупостью, но остановиться не могла. Гордо подняв голову, она вопросительно добавила. — А ты — не мой отец?

— Ты не моя дочь, — согласился Жак д’Арк. — А я — не твой отец.

В груди Жанны больно сжималось сердце.

— Тогда и не тебе судить меня, — тихо сказала она.

Жак д’Арк кивнул:

— Не мне. — Он отвернулся. У самого порога оглянулся на дочь. — Ты и впрямь могла бы ударить меня мечом?

— Не знаю, — опуская глаза, ответила она.

Отец кивнул:

— Надеюсь, что Бог простит тебя.

Жак д’Арк вышел из ее комнаты. Очень много тишины было в эти секунды — тишины, от которой девушке хотелось плакать.

— Что ты наделала? — спросила Изабелла де Вутон. — Господи…

Жанна увидела лицо матери, и сердце ее оборвалось. Она оскорбила их, растоптала все двадцать лет жизни, наполненные их любовью к ней. Даже когда она видела погибающих односельчан от рук бургундцев, не так страшно было ее сердцу. Глаза Изабеллы де Вутон отчаянно блестели, слезы катились по щекам. «Господи, Господи…» — повторяла она. Жанна не могла этого вынести.

— Прости меня, — глядя на мать, неожиданно для себя самой сказала она. Это прозвучало так по-детски для человека, державшего в руке меч. — Прости, мама, прошу тебя…

— Отец сказал тебе — Бог простит, — ответила та и, опустив голову, тоже вышла из комнаты.

За порогом промелькнуло лицо любопытного Пьера. Ее восемнадцатилетний брат понял — в эти минуты случилось что-то плохое, непоправимое.

Жанна положила меч на стол, закрыла дверь. Сердце не переставало болеть. Больно и горько ей было. Губы девушки задрожали сами собой. Она всхлипнула один раз, другой и повалилась на кровать, сворачиваясь калачиком, даже не пытаясь сдержать слезы.

И вновь перед ней был Вокулер — грозный замок Робера де Бодрикура, хозяина здешних мест, хмурой тенью стоявший над холодным Маасом. Снег лежал на крышах крепостных башен, серое зимнее небо касалось острых шпилей. Народ суетился, в крепость въезжали повозки с провиантом. Много было солдат в эти дни в замке — Вокулер готовился к возможной войне.

Почти месяц Жанна прожила у Дюрана Лассара в Бюрей-Ле-Пти. Он приютил ее. В тот день, когда она ушла из дома, Жанна знала наверняка, что больше туда не вернется. Для нее открывалась одна дорога — во Францию, даже если никто там ее не ждал.

Надеясь на рыцарей Робера де Бодрикура — Новелонпона и Пуланжи, она рассчитывала вновь увидеться с капитаном кастелянства.

В замке ее встретил Жан де Новелонпон — светловолосый молодой мужчина, ее рыцарь, без доспехов он выглядел непривычно. Но ему шла одежда дворянина, решившего позабыть о войне: теплые штаны и высокие кожаные сапоги, добротное шерстяное сюрко, подбитое мехом. На широком кожаном поясе, у левого бедра, был меч, у правого — кинжал в широких ножнах. Жанна знала, что выглядит бедно — уходя из отцовского дома, она почти ничего не взяла с собой. Любимое красное платье да полушубок.

— Здравствуй, Жанна, — он галантно поклонился девушке. — Сир де Бодрикур скоро примет тебя… Что ты думаешь, милая Жанна, — улыбнулся ей Новелонпон, — не стоит ли нам отказаться от нашего истинного короля и всем превратиться в англичан?

Дурные вести из-под Орлеана шли во все концы света. Но в Вокулере их ждали с особым волнением, ведь благополучие кастелянства Робера де Бодрикура, на окраине Франции, отделенного от нее вражеской Бургундией, напрямую зависело от силы Буржского королевства Карла Валуа. Сдай король позиции, заставь его англичане бросить все города на Луаре и отступить в Прованс, чего враг и добивался, Вокулер был бы раздавлен быстро и беспощадно.

— Не шути так зло, Жан, — она выглядела очень серьезной. — Я буду вновь просить сира да Бодрикура дать мне провожатых, чтобы они отвели меня к дофину.