Мужчина пробирался в обход груды пепла – бывшего памятника солдатам и матросам на бывшей Центральной площади,– когда его красные от слез по погибшему человечеству глаза различили то, чего не видели ни вБейруте, ни вВенеции, ни вЛондоне – человеческое движение.

Он бросился бегом через рытвины взорванной авеню Евклида. В голове звучали небесные хоры. Женщина!

Она его заметила, и всамом ее силуэте он угадал ту же ликующую радость. Поняла! Она протянула к нему руки, побежала. Они плыли друг к другу, словно в замедленном балете. Раз он споткнулся, но тут же вскочил. Они обежали смятые жестянки автомобилей и встретились перед искореженным остовом, который прежде – казалось, геологические эпохи назад – был зданием компании «Май».

–Я – последний мужчина!– выговорил он. Слова сами рвались наружу.– Последний, самый-самый последний. Все погибли, все, кроме нас. Я – последний мужчина, ты – последняя женщина, мы должны соединиться и продолжить человеческий род… и на этот раз у нас все будет правильно… без войн, без злобы, без нетерпимости, только доброта… у нас получится, вот увидишь… все будет хорошо, светлый новый сияющий мир на месте смерти и разрушения!

Под слоем копоти ее измученное лицо лучилось неземной красотой.

–Да, да,– сказала она.– Я люблю тебя, ведь мы только и остались, ты ия.

Он коснулся ее руки:

–Я люблю тебя. Как тебя зовут?

Она слегка покраснела.

–Ева. А тебя?

–Берни,– ответил он.

–Все началось с моей матери,– с отвращением произнес Нат Клейсер. Господи, стыд какой. Не просто лежать в кабинете у психоаналитика, не только страдать от необходимости почти слово в слово повторять то, что Рот обессмертил своим «Портным», но еще и выкладывать все это женщине, стараясь сдержать эмоции. И ко всему прочему начинать с матери…

–Вы часто занимаетесь самоудовлетворением?– спрашивала герр доктор Фелиция Бреммер, выпускница Шпицбергенской Копфшмерценклиник, 38-21-35.

–Мне этого не нужно, доктор. В этом-то все и дело,– ответил Нат. В голове, за правым глазом зарождалась боль. Он услышал, как пальцы его левой руки сами собой, против воли скребут ногтями по зеленому как трава кожезаменителю.

–Будьте так добры, мистер Клейзер, чуть подробнее,– попросила д-р Бреммер.– Боюсь, я не до конца уловила суть проблемы.

–Ну хорошо, слушайте, например, вот,– он попытался сесть, однако она мягко, но решительно положила руку ему на грудь, и он покорно вытянулся на кушетке.– Вы ведь широко известный специалист по проблемам… гм… сексуального характера, так? Так. Поэтому я сел на самолет вТоронто и прилетел вЧикаго, чтобы поговорить с вами. И вот, на самолете были две стюардессы, обе хорошенькие, и первая, Крисси как там ее принесла мне подушки и мягкие тапочки, а потом ее напарница Джора Ли принесла мне бокал шампанского – прежде, чем все остальные пассажиры получили вообще хоть что-то – и когда наклонялась, чтобы поставить шампанское на столик, она укусила меня за ухо. А через десять минут они обе подрались из-за меня на кухне, и пассажиры пришли в ужас и напрасно жали на кнопки вызова стюардесс, а они долго не выходили, а когда вышли, каждые несколько минут спрашивали меня, какой я хочу стейк, средней или полной прожарки, или предлагали мне мятные конфеты… поверьте, это очень утомительно. И так продолжалось весь этот чертов полет, и они едва не задушили друг друга кислородными масками на шлангах, и все из-за того, кто из них ляжет со мной в постель вЧикаго, и яуже начал бояться, что не выйду из этого чертова самолета живым, и когда мы приземлились, они так никого и не обслужили, и весь самолет мечтал наложить на меня руки, если бы не влюбился в меня по уши, и, наверно, мне пришлось бы силой пробиваться к выходу, и мне пришлось бы солоно, если бы не маленький черный мальчик, летевший со своей мамой (которая весь полет строила мне глазки): он заблевал свое и соседнее кресла и даже проход, и япроскользнул к выходу, пока они пытались заглушить вонь, засыпав блевотину кофейной гущей.

Д-р Бреммер медленно покачала головой.

–Как ужасно. В самом деле, ужасно.

–Ужасно? Да это просто кошмар какой-то! Хотите знать чистую правду, доктор? Я до потери пульса боюсь, что меня залюбят до смерти!

–Ну…– протянула д-р Бреммер.– Вам не кажется, что вы немного, ну, самую капельку драматизируете ситуацию?

–Что вы делаете, доктор?

–Ничего, мистер Клейзер, ничего такого. Просто пытаюсь сосредоточиться на проблеме.

–Сосредоточиться? Да вы, наверное, шутите, доктор. Я так просто не могу думать ни о чем другом. Слава богу, я зарабатываю на жизнь карикатурами. Я могу работать на дому; если бы мне пришлось выходить на улицу, к другим людям, от меня через десять минут ничего не осталось бы.

–Мне кажется, мистер Клейзер, вы немного преувеличиваете.

–Ну да, вам-то легко говорить, вы не бывали в моей шкуре. Но так было всегда, с самого детства. В классе я всегда был любимчиком, на белый танец меня всегда приглашали первого, все всегда старались заполучить меня в свою команду, во что бы мы ни играли: вфутбол или разрывные цепи. А училки – те с самого начала жаждали моего тела…

–В колледже?– уточнила д-р Бреммер.

–В колледже? Ха! В детском саду! Я не знаю никого другого, кого изнасиловали бы в раздевалке для девочек – и это в четвертом классе! Вы просто не понимаете, черт подери! Меня залюбят… до смерти!– он едва не срывался на крик, и д-р Бреммер попыталась его успокоить.

–Страх того, что за вами следят, что вам хотят причинить боль, даже – в особо тяжелых случаях паранойи – того, что вас хотят убить… что ж, эта проблема мне хорошо знакома, мистер Клейзер. Паранойя. Она достаточно широко распространена, а впоследнее время расползлась куда как шире. Но то, что вы мне рассказываете, совсем другого рода. Я бы сказала, противоположного. С таким я еще не встречалась. Я даже не знаю, как это назвать.

Нат зажмурился.

–Я тоже,– признался он.

–Возможно, «эротофобия». Боязнь любви,– предположила она.

–Класс. Теперь мы знаем, как это назвать. Вот теперь все наверняка будет зашибись. Доктор, мне по барабану терминология, у меня проблемы с сексом!

–Мистер Клейзер,– мягко произнесла она,– вы не можете ожидать мгновенного результата. Вам придется со мной поработать.

–Поработать? Черт, да мне лежать на этой кушетке наедине с вами не стоило бы!

–Не волнуйтесь, мистер Клейзер, не надо…

–Что это вы делаете?

–Ничего.

–Вы блузку расстегиваете, я слышу шорох! Мне знаком этот звук!

Нат вскинулся на кушетке, сбросив с нижней части туловища ногу психотерапевта. Она уже почти разделась: точнее говоря, она успела снять мини-юбку, топик, туфли, бюстгальтер и почти сняла трусики – а он лежал и ничего не подозревал! Внутренний голос подсказал Нату, что он имеет дело с профессионалом. Охваченный паникой, он сорвался с зеленой кушетки и бросился к двери.