На полупустых подносах валялись ее брюки. Одной штанины не хватало, вторую – с шипением поглощало пламя.

Девушка тихо зарычала и попыталась снова. На этот раз мягкая кожа превратилась в пепел, как только она коснулась штанины. В следующий раз брюки получились идеально… если бы они были предназначены для куклы.

Снова, и снова, и снова она пыталась. И каждый раз у нее получалось неправильно. Слишком большие. Слишком маленькие. Слишком обгоревшие. Все время что-то было слишком.

Наконец, Хейвен откинулась на спинку стула, стряхивая с голых бедер кусочки пепла и кожи.

– Это невыполнимо.

Столас лениво наблюдал за девушкой из-под век, всем видом показывая, что ее попытки его не впечатляют.

– Думай. Тебе, должно быть, нравились эти штаны, раз ты носила их, несмотря на их ужасный вид.

Хейвен проигнорировала снисходительность, прозвучавшую в его голосе.

– Чем они тебе так нравились?

Девушка вспомнила, как в первый раз надела эти брюки и все придворные и слуги мужского пола, которые обычно пялились на нее, тут же потеряли к ней интерес. Как будто она превратилась из вещи, которую можно было купить и которой можно было владеть, в ничто. В какую-то аномалию, в лучшем случае.

Одевшись именно так, Хейвен обрела определенную независимость, которую никогда не получила бы, если бы носила платье.

Она закрыла глаза и сосредоточилась на этом чувстве. Практически ощущение свободы.

В отличие от предыдущих попыток, на этот раз шума не было. И никаких ощущений. Ее глаза резко открылись.

– Ничего не…

Ее любимые рыжевато-коричневые кожаные штаны были аккуратно сложены на столе. У Хейвен даже рот приоткрылся. Она провела пальцем по поверхности штанов. Кожа была на ощупь точно такой же. Мягкая, податливая дубленая кожа, изготовленная специально для членов королевской семьи Пенрифа.

Столас смерил девушку суровым взглядом.

– Почему ты ухмыляешься?

Хейвен вдруг поняла, что действительно ухмыляется. Потому что брюки напомнили ей о Пенрифе, о Белле.

Собрав всю силу воли в кулак, девушка закусила нижнюю губу и сосредоточилась на создании туники. На это ей потребовалось всего пять попыток.

Хейвен снова улыбнулась. Он снова отругал ее.

– Тебе обязательно каждый раз ухмыляться, словно пораженной проклятием смертной? – протянул Столас. Его пальцы играли с золотыми запонками, а взгляд лениво перемещался между ней и штанами.

Одним словом, он выглядел не впечатленным.

– Обязательно.

Следующей была широкополая шляпа. При виде своей пропитанной потом, потрепанной старой подруги Хейвен просияла – раздражая Столаса до такой степени, что он зарычал, утробно и громко.

Не обращая на него внимания, девушка сосредоточилась на последнем предмете одежды, своем плаще. На это у нее ушло больше всего времени.

Хейвен уже хотела сдаться и сдалась бы… если бы Столас не наблюдал за ней с нахмуренными бровями и вызывающим взглядом.

Дорогой плащ был еще одним подарком Белла на его двенадцатый день рождения. Это был первый год, когда принц установил традицию праздновать их дни рождения одновременно, так как сама она давно забыла дату своего рождения.

Как только Хейвен подумала о том дне и представила изумрудную ленту, обвязанную вокруг шкатулки из слоновой кости, в которой лежал плащ, заклинание сработало.

Накинув на себя рубиново-красный атласный плащ, развевающийся на ветру, Хейвен почувствовала, что в груди сдавило так, что она едва могла дышать.

Тень Монстра Теней, как же она соскучилась по Беллу!

– В чем дело? – зарычал Столас, явно встревоженный тем, что вместо улыбки девушка готова была расплакаться.

– Тебе этого не понять, – ответила она, собирая одежду, и отвернулась, чтобы скрыть свою боль.

Хейвен чувствовала, что Повелитель Теней наблюдает за ней, и теперь в его взгляде было нечто другое. Но она не осмеливалась обольщаться мыслью, что это забота или хотя бы малейший намек на сочувствие к ее печали.

Все знали, что монстры, подобные Столасу, не способны на человеческие эмоции.

Глава тридцать девятая

Хейвен была ошеломлена тем, насколько тяжелыми ощущались наколдованные одежды, насколько реальными они казались. Она опустила взгляд на белый шелк, обтягивающий ее бедра.

Настоящая или нет, эта одежда была лучше, чем то, во что Хейвен нарядил Владыка Преисподней.

– Мне нужно переодеться, – сообщила девушка, прижимая свои вещи к груди.

– Переодевайся.

– В одиночестве.

С мрачным смешком Повелитель Теней повел ее обратно через сумрак коридоров в длинную, похожую на пещеру ванную комнату.

Вороны тенью следовали за Столасом, но мягкое хлопанье их крыльев, задевающих камень, вскоре сменилось журчанием бегущей воды.

В центре помещения находился прямоугольный бассейн метров в десять длиной, вода в нем дымилась и пузырилась. Солнечный свет лился из нескольких окон в потолке, окрашивая все серебром и танцуя вдоль позолоченного края воды. Четыре колонны черного дерева поднимались от пола по четырем углам бассейна. На колоннах были выгравированы существа, прежде не виданные Хейвен.

Если бы в народе стало известно, что в Преисподней имеются такие удобства, ад вскоре оказался бы переполнен желающими сюда попасть.

Убедившись, что осталась одна, девушка сорвала с себя ночную рубашку и медленно скользнула в обжигающую воду.

Воздух с шипением вырвался из ее легких, когда жар расслабил напряженные мышцы.

Богиня Небесная, она никогда не думала, что будет скучать по Пенрифу и его бесконечной роскоши! Пожив там какое-то время, Хейвен стала изнеженной, слабой. Девушка помассировала свои покрытые синяками бедра. Мускулы на них были тугими благодаря утренним тренировкам и ночам, проведенным на корточках среди деревьев.

Если судить по фиолетовому цвету синяков, она пробыла здесь не более суток. Недостаточно долго, чтобы сломанные кости срослись, а ожоги зажили.

Неохотно выскользнув из воды и завернувшись в одно из роскошных белых полотенец, лежавших возле мраморного туалетного столика, Хейвен решила, что спросит Повелителя Теней о своих травмах перед уходом.

Ей не хотелось и дальше злоупотреблять гостеприимством Столаса.

Одежда села на ней точно так же, как и прежде. Хейвен нашла высокое, вделанное в камень зеркало и посмотрела на свое отражение, нахмурившись при виде синяков, темнеющих на щеках. Ее взгляд скользнул к волосам. Прошло так много времени с тех пор, как она позволяла себе видеть их непокрытыми.

Теперь, спадающие двумя гладкими волнами на грудь и потемневшие от воды до цвета пыльной розы, волосы резко контрастировали со светлой кожей Хейвен.

Девушка потянула себя за прядь. Почему Богиня не дала ей нормальные волосы?

Откинув волосы назад, она завязала их в свободный влажный узел, а затем прикрыла голову своей широкополой шляпой и ухмыльнулась, когда тонкие поля опустились, прикрывая один янтарный глаз.

Хейвен