– Да в ней в любом случае нет никакого смысла. Считай, что это игра, как на компьютере. Как насчет перекусить чего-нибудь?

Был бы на его месте кто другой, я бы решила, что он шутит или издевается. И все равно я немного обижаюсь, потому что штрудель с ванильным соусом, который появляется на тарелке перед Магриным, выглядит слегка подгоревшим. Конечно же, он сразу это замечает.

– Ладно, я не шутил, но давай оставим разговоры о смысле жизни на другой раз и вернемся к нашим открыткам. Знаешь, в чем самая большая сложность моей работы?

– У всех скраперов характер не подарок? Как у меня?

Эмиль хохочет.

– Софья, поверь, твой характер по сравнению с некоторыми другими – настоящий подарок, красиво упакованный и перевязанный бантиком. Прости, я не хотел намекать на твою бывшую работу в отделе упаковки, – тут же извиняется он и продолжает: – Понимаешь, подобрать ключик даже к самому заковыристому характеру – это рядовая задача любого руководителя. Проблема в другом: люди не понимают собственной природы, не знают, кем и чем они являются. У большинства v.s. скрапбукеров есть нечто, что блокирует их способности и возможности. У всех эти блоки разные – это могут быть страхи, комплексы, предрассудки, много разных вещей, но все они сводятся к одному и тому же – тот потенциал, те энергии, которые ты видела через очки, не могут проявить себя. Они наглухо заперты внутри. Отсюда и отрицание специализации, и нежелание признавать свои способности. Одна из моих задач – как и моей организации – помочь v.s. скрапбукеру понять свою природу, чтобы он мог полноценно действовать в соответствии со своим предназначением, чтобы реализовал себя.

– А потом посадить его на контракт? – Я не могу сдержать усмешку.

Магрин пропускает мой вопрос мимо ушей и говорит:

– В тебе тоже есть нечто, что мешает тебе принять свою природу. Поэтому ты и боишься собственных открыток, поэтому и не видишь ничего в очках.

– А что у меня за блоки? – спрашиваю я. – Ты ведь знаешь?

Некоторое время Магрин просто смотрит на меня, но я не вижу отражения в его глазах. Он словно погрузился внутрь себя и подбирает там подходящие слова. А я почему-то чувствую себя ужасно, словно мне только что сказали: «Вы очень больны, нужна срочная операция». Наконец, он отвечает:

– Я тебе совру в обоих случаях – и если скажу «да», и если отвечу «нет». Иногда мы помогаем v.s. скрапбукерам, направляем их. Так было с Ингой, мне нужно было как следует разозлить ее. Кстати, можешь ей об этом сказать, она все равно не поверит. Насчет тебя я кое-что предполагаю, поскольку хорошо знаю тебя и… мы тебя тоже изучали. Но рассказать тебе не могу, ты должна узнать все сама.

В окно ударяет порыв ветра, створка распахивается, и в комнату врываются снежинки, а по полу скользит ледяной сквозняк. Я встаю и набираю в грудь побольше воздуха, чтобы успокоиться, а то из глаз вот-вот вырвутся обиженные слезинки. Да он надо мной издевается! Я медленно закрываю окно и возвращаюсь обратно.

Эмиль кладет руку мне на колено и объясняет:

– Понимаешь, есть вещи, которые должны приходить изнутри, а не снаружи. Иначе ты решишь, что они имеют какую-то определенную форму, а они могут проявиться совсем в ином виде, и ты их не узнаешь. Анекдот знаешь? Трое слепых решили узнать, что собой представляет слон. Первый пощупал слоновью ногу и сказал, что слон – это колонна. Второй взялся за хобот и высказал мнение, что слон – что-то вроде змеи. Третий потрогал животное за ухо и сообщил, что слон больше всего похож на опахало. Вот я сейчас дам тебе потрогать ухо, а ты в следующий раз увидишь хобот – и не узнаешь своего слона.

Если бы это сказал кто-то другой, я бы решила, что он то ли меня недооценивает, то ли издевается. Но Эмилю нельзя не верить. Я перестаю дуться на него, улыбаюсь и ставлю перед ним новую тарелку с идеальным штруделем – в меру пропеченным, залитым теплым ванильным соусом – и по комнате распространяется аппетитный аромат.

А потом, когда он уже берется за ложку, я все-таки прошу:

– Может быть, ты дашь хотя бы маленький намек? Можешь даже меня разозлить.

– Тебя?! Разозлить?! – Он со смехом роняет ложку в соус, и на рубашке появляются брызги. – Чудо, ты меня сегодня уморила. Нет уж, прости, но это лекарство – не для тебя. А вот намек – легко! Хочешь, проведем эксперимент «от обратного»? Вот сейчас доем вкуснятину и расскажу.

Эксперимент нас обоих весьма повеселил. На следующий день я сделала открытку по совету Магрина, но никак не могла сообразить, что делать с ней дальше. Очень хотелось посмотреть, как на нее отреагируют разные, не похожие друг на друга люди, но я стеснялась ходить целый день по пятам за незнакомым человеком. К тому же меня с новой силой обуял страх: вдруг что-то пойдет не так? Выход из положения, как всегда, нашел Эмиль. Он предложил воспользоваться услугами почтальона. Оказалось, что у куратора есть свой собственный, особенный почтальон, который специализируется на вручении скрап-открыток, и его можно попросить отследить, какой эффект произведет на получателя карточка. Эмиль уверил меня, что его почтальонша не постесняется ходить по пятам за получателем столько, сколько нужно, даже если для этого ей придется стать бульдозером.

– Эмиль, а потом? Она мне все расскажет?

– Боюсь, я не могу тебя с ней познакомить. Это не в правилах куратора. Но я попрошу ее написать тебе письмо.

Открытка у меня вышла в стиле элегантной эко-упаковки, основой служила крафт-бумага, а общим фоном – штамп в виде огромных часов. Большую часть карточки занимали два прямоугольника – кармашек и рамка, пристроченные на машинке. Кармашек закрывался клапаном на «застежке»: и на клапане, и на нижней части кармана я приделала по картонной пуговице и обвязала их бечевкой. Дерни за веревочку – карман и откроется. Его украшал штамп: фигурка в стиле «палка-палка-огуречек – вот и вышел человечек» с глазами из крошечных пуговок. В рамке же я расположила два крыла, вырезанных из плотного рыжего картона с неразборчивым рукописным текстом. К открытке была привязана бечевкой пачка пожелтевших разлинованных листков бумаги, состаренных с помощью чая.

С открыткой нужно было обращаться так: почтальон просил получателя расписаться в получении открытки на одном из листочков, который затем клал в карман и завязывал клапан на веревочку. На листке перед подписью в специальной графе надо было оставить какое-нибудь пожелание в благодарность создателю открытки. Ну, то есть это получатель думал, что пишет кому-то пожелание.

Действовала открытка не более двух часов, потому что я не хотела долго мучить почтальоншу. Я даже облегчила ей работу – добавила в уголок подвеску в виде очков на цепочке. Благодаря этой маленькой детали получатель радовался компании почтальона так же, как встрече с любимой кинозвездой. Карточку я разрешила показывать любому встречному. Все это я, на всякий случай, изложила в записке-инструкции и отдала Магрину вместе с открыткой.

В тот раз я упустила нечто важное. Я должна была узнать что-то о себе благодаря этой открытке: что-то о своем предназначении и о том, что мешает ему. Но в тот раз мы так здорово повеселились, что я начисто об этом забыла. Сейчас самое время вспомнить.