Она не спросила, где я живу. Значит, знала.Несколько секунд я глядел ведьмочке в спину. Спина в модной серебристой куртке,какие носят горнолыжники и туристы (мне сразу вспомнились мои лесные знакомые),была украшена ярким рисунком: анимэшная большеглазая девица с вытянутой в удареногой и надпись «Battle Angel Alita». Рисунок и надпись частично закрывалисьрассыпавшимися поверх куртки длинными волосами ведьмочки.

Эдгар тоже поглядел Алите вслед. Там было начто поглядеть, невзирая даже на зимнюю экипировку.

— Придет, — глубокомысленно заметил Эдгар. —Она о тебе уже спрашивала.

Я пожал плечами.

— Завтра трибунал, — переключился я на другуютему. — Мне как? Прогуливать? Или со всеми?

— Со всеми, естественно, ты ведь свидетель. —Эдгар огляделся. — Может, зайдем в кабинет?

— Зайдем.

Почему-то я был уверен, что этот кабинетникогда не использовался настоящим шефом Дневного Дозора, ныне в Москвеотсутствующим, в качестве директорского. Скорее всего это кабинет Эдгара иликого-то из высших Темных. Я с удовольствием повалился в кресло, машинальноотметив, что оно куда удобнее продавленных диванов в вагонах метро. Эдгарвыставил откуда-то из-под стола початую бутылку коньяка.

— Хлопнем? — предложил он.

— Хлопнем.

С чего отказываться от старого «Коктебеля»?

— Это хорошо, что ты приехал, — сказал Эдгар,разливая коньяк. — Иначе нам пришлось бы тебя разыскивать.

— Дабы разъяснить тактику и стратегиюповедения на завтрашнем заседании трибунала? — попытался угадать я.

— Именно.

Коньяк был хорошим. Мягким и ароматным. Пустьне самой известной и престижной марки (а какая это, кстати?), но мне оченьпонравился.

— Я даже не буду больше выяснять, почему тытак странно себя ведешь. Мне, если честно, запретили это делать. Оттуда. — Эдгармногозначительно зыркнул в потолок — Я тем более не стану пытаться выяснить,кто ты есть на самом деле. По все той же причине. Я хочу только спросить: ты снами? Ты с Дневным Дозором? С Темными? На тебя можно рассчитывать завтра, какна своего?

— Безусловно, — сказал я, не задумываясь. Иуточнил: — Это ответ на все вопросы.

— Это хорошо, — вздохнул Эдгар несколькотоскливо и залпом осушил шарообразный бокал.

По-моему, он мне не верил.

Коньяк мы допили в полном молчании. Оповедении на завтрашнем заседании Трибунала Эдгар не счел нужным совещаться.Видимо, решил, что я все равно поступлю по-своему. И был глубоко прав.

Ночь я провел с Алитой. За разговорами и кофе— ведьмочка умудрилась добыть забытый ныне «Casa Grande». Расположившись вкреслах, мы болтали — обо всем и ни о чем. Давно у меня не случалось такогопраздника: просто сидеть и болтать. О музыке, в которой я, оказывается,разбирался весьма прилично. И литературе, в которой я разбирался похуже. Окино, в котором не разбирался вовсе. Алита периодически пыталась вывести меняна разговор обо мне и о моих умениях, но делала это настолько бесхитростно, чтомне даже лень стало подозревать, будто ее заслала бдительная Анна Тихоновна.

За час до рассвета в дверь постучали.

— Открыто! — крикнул я. Вошли Эдгар и АннаТихоновна.

— Готов? — спросил Эдгар.

— Аки пионер, — заверил я. — Выдвигаемсякучно? На бронетехнике или пешим порядком?

— Не паясничай. — Анна Тихоновна поджала губыи строго поглядела на Алиту. Та невинно хлопала глазами.

— Ладно, не буду, — пообещал я. — Кудаехать-то? Я и не знаю.

В принципе я не сомневался, что направление иместо подскажет моя скрытая в глубинах сознания безотказная планида. Но все жеспросил.

— Главное здание МГУ, — сообщил Эдгар. — Вбашне. Там Шагрон внизу со своей машиной, можешь поехать с ним.

— Хорошо. Поеду с ним.

— Удачи вам, — пожелала Алита, направляясь квыходу. — Я зайду завтра, ладно, Виталий?

— Нет, — мрачно сказал я. — Не зайдешь.

Я знал совершенно точно, что я прав. Но покаеще не понимал, почему именно.

Алита пожала плечами и ушла. Следомвыскользнула Анна Тихоновна. Хм… А может, все-таки старая карга подослаладевчонку? А та принялась своевольничать и ничего у меня не стала выпытывать.Если так, то Алите можно только посочувствовать: Анна Тихоновна из нее душувынет, выжмет и высушит. Небо с овчинку покажется и сплошь в алмазах.

Дотянувшись до мобильника, я набрал номерШагрона, даже не потрудившись удивиться тому, что я его знаю.

— Шагрон? Это гость с юга. Подбросишь? Ага,выхожу.

— Ладно, я тоже поехал, — сказал Эдгар. — Нетяните резину. Инквизиция страшно не любит, когда кто-нибудь опаздывает.

Одевшись, я запер дверь и спустился. Вампиры свахты теперь глядели на меня гораздо спокойнее — то ли с ними провелозадушевную беседу непосредственное начальство, то ли сами докопались до правды.Впрочем, до какой правды? Правда даже мне не желает открываться. Так, иногдавдруг приоткроется кусочек мозаики, приподнимется на миг занавес, и снованаползет, застилая глаза, дымная непроглядная пелена.

«BMW» Шагрона фырчал выхлопом метрах вдвадцати, прямо под знаком «Остановка запрещена». Я сел справа от Шагрона.

— Доброе утро.

— Надеюсь, доброе, — буркнул Шагрон. — Едем?

— Ну, если никого больше не ждем, то едем.

Шагрон молча вклинился в плотный поток машин.

Езда по заснеженной Москве в час пик — этоотдельная песня. Шагрон то и дело усмирял не в меру ретивых водителей-соседейчерез сумрак. А то нас бы непрерывно подрезали, прижимали к соседнему ряду,оттирали от внезапно открывающихся лазеек. Я на всякий случай пристегнулся.Шагрон что-то бубнил, сцепив зубы. Ругался, наверное.

После бессонной ночи невыносимо тянуло вблаженную дрему. Тем более что кресло добротной немецкой иномарки весьма кэтому располагало. Если бы я решил послушать музыку — точно убаюкался бы иуснул. Но музыку слушать сейчас не хотелось. И я оставался в мире, наполненномрокотом десятков двигателей, тихим гулом включенного климатизатора, резкимируладами автомобильных сигналов и шелестом грязно-серой снежной каши подпротекторами.