– Конечно. Он, как и все остальные, знал о фобии Риты. Унего не было причин мстить женщине – пугая ее, он хотел как можно сильнееуязвить Швейцарца, и это ему удалось. А вторым ударом, направленнымнепосредственно на Семена, стало его задержание на основании звонка, которыйсделал исполнитель по указке Ланселота сразу после взрыва. Свою роль сыграл иих диалог, подслушанный секретарем: может быть, Швейцман и в самом деле был вярости, и наверняка Дмитрий спровоцировал его, сначала раздразнив заманчивымпредложением, а затем без видимых причин отказавшись соблюдатьдоговоренность... Но секретарь слышала только ответы своего шефа, специальносказанные громким голосом. Конечно, Семен Давыдович сердился, но ему и в головуне пришло бы угрожать другу убийством. Сам он не помнит подробностей ихразговора; может, в пылу ссоры он бросил что-то вроде «придушил бы я тебя,обормота», и Ланселот тут же обыграл это так, как ему требовалось. Да,Швейцману тоже от него досталось – хотя, конечно, меньше, чем Денису Крапивину,чуть не убившему себя. Честно говоря, я думал, что мы не успеем.

– А я вообще считал, что мы едем спасать Ольгу, –буркнул Бабкин, вспомнив, как накануне, вбежав во двор дачи, которую они сМакаром нашли очень быстро, заметил смутно знакомую фигуру, прячущуюся от нихза невысокой баней, и, не задумываясь, бросился за ней следом.

Человек, за которым он бежал, скатился в овраг, попыталсявыкарабкаться из него, и здесь Сергей настиг его. Ужас и отвращение, которые ониспытал, увидев искаженное ненавистью и яростью лицо Силотского, заставили еговытащить пистолет, и он готов был выстрелить в этого ожившего покойника.

– Я понял, что придется спасать Крапивина, когда ты сказалпро фотографии. Но до меня никак не доходило, кто же мог ненавидеть егонастолько, чтобы придумать весь этот дьявольский план. Пока я не вспомнил, чтоЗаря Ростиславовна порывалась рассказать мне, как она испугалась взрыва.

– А что такого было в ее рассказе? – не поняла Маша.

– То, что она несколько раз произнесла слово «оборвалась».Если бы я раньше догадался, что это может относиться только к лифту, мысэкономили бы Крапивину нервы. Но я не догадался, хотя ответ лежал наповерхности: она застряла в лифте и оттого-то испугалась после взрыва, чтотросы оборвутся и она упадет.

– Подожди... как связаны лифт и Ланселот?

– А так, что Силотский, выйдя из моей квартиры, появилсявнизу, под окнами, спустя всего пару минут – ровно столько требовалось, чтобысъехать с двадцать пятого этажа вниз на лифте. Съехать, Маша, а не сойти пешкомпо лестнице! Но съехать было невозможно – лифт сломался, и в нем сидела мояпрекрасная соседка госпожа Мейельмахер! А второй лифт не работает уже тринедели, и я жаловался на это Сергею на следующее утро после убийства. ДмитрийАрсеньевич не стал утруждать себя проверкой работы лифта: он выждал пару минут,позвонил ожидавшему внизу Качкову, выглядевшему его подобием, а сам ушел наверхний балкон, откуда и подал дистанционный сигнал. В поднявшейся затемсуматохе ему ничего не стоило уйти незамеченным, потому что он, разумеется,переоделся. Весь замысел ему испортила чистая случайность.

– А откуда он взял фотографии для Крапивина?

– Сфабриковал, разумеется. Ничего сложного в этом не было. Атеперь представь: Крапивин чувствует, что сходит с ума. Он не помнит отдельныемоменты своей жизни, мир вокруг него меняется страшно и убедительно. Другойчеловек на его месте отправился бы прямиком ко врачу, но Денис панически боитсятого, что может от него услышать, потому что тогда его догадка о том, что он –причина смерти Ланселота, может стать реальностью. Он боится этогоподтверждения, но и без врача все вокруг свидетельствует против него. Прибавьсюда двух частных сыщиков, которые, как ему кажется, подозревают его, – иты поймешь, в каком страхе он жил.

Ольга часто встречается с ним, звонит, просит провести с нейвремя, и он списывает ее поведение на горе и одиночество после смерти мужа.Обнаружив снимки – а Крапивин не мог их не обнаружить, потому что Силотскаясама попросила его найти фотографии под предлогом того, что она утеряла, –он вдруг все понимает. Все встает на свои места: и то, что она отчаянно за негоцепляется, и ее тоскливые, обращенные к нему взгляды, просящие о том, о чем онане смеет просить вслух теперь, после смерти мужа. Денис, сознание которогоподготовлено к любым открытиям о себе самом, решает, что они были любовниками,только он об этом забыл – ну и что же? О том, как он покупал крыс, он тожезабыл, однако доказательства в его собственной квартире говорили обратное.

Он не успевает свыкнуться с этой мыслью, как получаетписьмо: Ольга считает его убийцей мужа, у нее есть этому подтверждение. Вотчаянии он едет к ней – не затем, чтобы ее переубедить, а затем, чтобы самомупонять, что же он сделал. И находит распечатку телефонных переговоров с темсамым человеком, которого задерживали по подозрению в подготовке убийстваСилотского.

Распечатка, как и все остальное, была фальшивкой – дажеменее убедительной, чем фотографии, но для Крапивина это уже не имело значения:он находился в таком состоянии, что поверил бы во что угодно. Если бы он сталзадавать себе вопросы, то, конечно же, у него появились бы сомнения. Как можнобыло здраво объяснить, почему он, не скрываясь, вел по телефону разговоры отом, как убить человека? Никак. Или – откуда у Ольги взялась распечатка, иотчего она появилась только сейчас? Но Денис этих вопросов не задал. Он увиделревольвер, оставленный специально для него, написал предсмертную записку, вкоторой признавался, что убил своего друга, и собрался застрелиться. Послеэтого письмо было бы стерто из его почтового ящика, фотографии уничтожены,Силотская рассказала бы, как нашла тело, и на этом дело бы закрыли.

Да, Крапивина обложили со всех сторон. Куда бы мы ни шли,везде перед нами оказывались два человека: он или Качков. Но именно это в концеконцов убедило меня, что ни тот, ни другой нам не подходят, и когда ты, Сергей,отправился к Денису Ивановичу, я уже знал, что он невиновен. Но я видел его напохоронах и был убежден, что он не в себе, потому и предупредил тебя, чтобы тыбыл осторожен.

– Я расценил это как намек на то, что он может быть убийцей.

– Если бы я так думал, никогда не отправил бы тебя к немуодного, – покачал головой Макар. – Нет, я лишь хотел спровоцироватьКрапивина на какие-то действия, потому что был уверен, что за ними последуют идействия того, кто подставляет его. В итоге мы еле успели.

Он встал, потянулся и отправился в кухню, откуда послышалсяего укоризненный голос, призывающий Костю не портить пирог.

– Сережа, а что сказал Крапивин, когда вы с нимпоговорили? – спросила Маша. – Представляю, какой для него былудар...

– Удар был, когда он решил, что убил Силотского. А с нами онпочти не разговаривал, потому что ему было с кем общаться.

– Ты о ком?

Сдерживая ухмылку, Бабкин объяснил: первое, что сделалИлюшин, выйдя из прокуратуры, – набрал номер Полины Чешкиной и о чем-тоговорил с ней минут десять, после чего девушка примчалась к ним и столкнулась сДенисом Крапивиным, как раз успевшим к этому моменту выслушать правду о том,что с ним происходило.