Зазвонил мой телефон.

Я отшатнулась назад.

Во-первых, надо отключить телефон, пусть и мне может позвонить, например, отец… или мама, если вдруг посчитает нужным.

Во-вторых, мне нужно уйти.

Если не он, то другой.

Если не другой, то третий.

Я доверилась Софе, и я ошиблась, – что ж. Людям свойственно ошибаться. А я, помимо того, ошибаюсь чаще всех остальных раза в два.

Отключить телефон и уйти. Но прежде… Пролистнув тысячу пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений, я все же отыскала Яра. И напечатала быстро: «Может быть, я тоже». Ни на что другое фантазии не хватило. Да и… мне кажется, Яр поймет, если захочет. Если не захочет – значит, он вывалил на меня все эти признания просто так, чтобы ему жилось легче, а мне еще сложнее.

Ответить он, конечно, ничего не успел.

Телефон погас, кратко мигнув на прощание.

Но я все равно убрала его в карман куртки. Как будто от этого мне станет легче.

***

Я успела очень многое.

В будни за день я не успеваю практически ничего. Лишь сходить в универ, просидеть до ночи за учебой и, если повезет, сварить макароны. А там уже и новое утро на пороге стоит…

А в этот раз я успела едва ли не все.

Дождаться, пока стемнеет. Раз семь замерзнуть и столько же – оттаять, греясь в мелких кафешках в надежде, что никто меня не найдет. И, конечно, истратить оставшуюся часть стипендии. Я обошла три парка и два сквера, полюбовалась на оперный театр и в который раз пообещала себе, что обязательно схожу на спектакль. В одном из мелких бутиков попыталась купить себе варежки теплее. Даже успела выбрать – красивые, белоснежные, с ярко сияющими камнями. А на кассе выяснилось, что на моей карте на такую роскошную покупку недостаточно средств. Подозреваю, мне не хватило рублей тридцати.

Я спела песен тридцать, все, что помнила наизусть, себе под нос. Начинала петь после похода в очередную кафешку и заканчивала, когда немели губы. Потом гуляла молча.

Я пару раз покружилась, пока никто на меня не смотрел.

Я успела придумать, что, как только все это закончится (обязательно хорошо) я предложу Эмме сходить в кинотеатр. Я ни разу не была в кинотеатре с тех времен, как поступила в универ. А там сейчас, говорят, выходит много всего нового…

И еще я решила позвать Ярика в пиццерию, ту самую. К тому моменту, когда на моей карте окончательно закончились деньги, мне вдруг очень захотелось пиццы. Мы пойдем туда вдвоем несмотря на то, что я черная ведьма, а он белый маг.

И пообещала самой себе когда-нибудь извиниться перед Владом по-настоящему. Не то чтобы я считаю себя виноватой, но эта обида висит между нами, как гештальт. Я уверена – как только между нами все будет решено, мы с Владом разойдемся окончательно, оставшись друг для друга лишь воспоминаниями о беззаботной юности.

И, в конце концов, я пришла к пониманию того, что буду больше любить отца. И Милану. Я даже согласна с ней куда-нибудь сходить. Она хорошая. Бросила все дела и сорвалась в другой город, за тысячу километров, ради меня.

И да.

Может быть, это прозвучит невероятно, но я осознала, что прощу маму.

Я уже почти простила ее.

Я клялась себе, что не смогу простить, но я нарушу эту клятву. Наши взаимоотношения уже никогда не будут такими, как в моем детстве. Но я устала нести в себе эту боль. Слишком много боли я в себе несу. И тем самым вновь ошибаюсь.

Это произойдет, как только благополучно закончится все, творящееся вокруг.

Так я пообещала самой себе.

А душа ныла, и ныла, и ныла, как в дождливую погоду, и где-то на задворках сознания сидело знание – ничего хорошего не случится…

Спустя семь замерзаний и отогреваний я не вытерпела. Стоя в тамбуре одной из кафешек, я решила включить телефон, который все это время бесцельно таскала с собой. Проверить, сколько времени… И не писал ли отец ничего. Не до остальных сейчас, но ведь отец в дороге, и все это из-за меня, а вдруг отец пытается до меня дозвониться который час…

Яркий свет экрана поранил глаза.

Всего лишь девять вечера.

Не обращая внимание на постоянно выскакивающие уведомления, я открыла контакты и отыскала отца. Ничего. Ни звонков, ни сообщений. Надеюсь, это значит, что все идет хорошо. Что нет времени на отвлечения. Мое спасение почти свершилось…

И все же я не вытерпела.

Зашла в сообщения, долистала до Ярика и – что, в сравнении с предыдущим случаем поразило меня гораздо больше – вновь обнаружила пустоту.

Ладно…

Раз пять перечитав это свое «Может быть, я тоже», я потянулась к кнопке выключения, собираясь вновь погрузить телефон в небытие.

Но в самый последний момент мне вновь пришло сообщение. Я, пожалуй, и его пропустила бы мимо себя, но первая высветившаяся строчка заставила меня все же развернуть полный текст.

И гласило это сообщение вот что:

«Наш мир так несправедлив, милая-милая Яна с красивыми зелеными глазами.

Пока виноватый разгуливает на свободе, невиновный… ах, впрочем, тоже. Ты успела засветить сама себя, милая, – тебя видело очень много людей. Это плохо. Наши борцы за справедливость будут негодовать.

К слову о справедливости. Не хочешь ли сдаться самостоятельно и прекратить это шоу? Шучу, душа моя. Мы оба прекрасно понимаем, кто стоит за всем на самом деле. И все же у меня есть преимущество. Я знаю, что сейчас ты стоишь у выхода очередного общепита, прижимаясь к стеклу… Грустишь. С тобой желают пообщаться лишь те, борцы, а не те, кого ты возомнила для себя нужными.

Впрочем, к делу.

Посмотри вперед. Видишь высотку? Да-да, это прекрасное здание, максиму архитектурного мастерства.

Пару дней назад некто в самом близком к тебе подъезде забыл закрыть люк, ведущий на крышу. Конечно, мы должны этим воспользоваться. Кто знает, когда еще выпадет шанс? Шанс часто дается единожды, его нельзя пропускать.

Я буду ждать тебя там, на самом близком расстоянии к звездам.

Ты станешь еще одной звездой, душа моя.

Говорят, звездам чужды разочарования. Хочешь ли ты стать навсегда свободной от разочарований?

М.»

Я подняла глаза.

Мне показалось, что вдалеке я разглядела тень с застывшей на лице улыбкой. Там, совсем неподалеку от стоящей напротив высотки.

Я оказалась на крыше высотки раньше, чем он.

Хотя, пожалуй, больше всего меня саму удивляло именно то, что я на ней оказалась.