Но он не стал.

Положил руку мне на затылок, опалил горящим взглядом и впился в губы, будто только этого приглашения и ждал. Я отвечала неловко, но со всей возможной отдачей. Обхватив его щеки ладонями, страстно подалась навстречу, чувствуя, как засыпает разум и просыпается внутри женщина, сотканная из одних лишь инстинктов.

В то же время Акель, осторожно уложив меня на постель, не разрывая поцелуя, касался груди, живота, бедер. Его руки порхали по моему телу, распаляя желание все сильнее…

И вдруг все прекратилось. Котик отстранился, прорычал что-то нечленораздельное, накинул на меня одеяло и, наспех укутав, прижал к себе со словами:

– Ведьма. С тобой никакого зелья не нужно.

Какое-то время я ошалело моргала и восстанавливала сбитое дыхание, но потом все же спросила:

– Что случилось?

Тардилар недовольно поелозил, подложил свою руку мне под голову, прижался теснее и шепнул в висок:

– Это нечестно с моей стороны. У тебя от страха гормоны взбунтовались. Завтра проснешься и будешь в шоке от того, на что решилась. К тому же, если правильно все узнал, дар прятать тоже не удастся.

– А тебе не все равно?

Во мне закипала злость. Надо же, раньше только и бросал намеки на близость, а случилось получить от меня согласие, и пожалуйста – на попятную пошел. Или испугался, что навсегда останусь на острове, а такое в его планы не входило?

В глазах защипало, захотелось отвернуться и лечь как можно дальше от этого…

– Ай, – Акель закинул на меня ногу, удерживая рядом. – Осторожней там. Я, знаешь ли, не железный.

– А я по-твоему железная? – обида все-таки вырвалась наружу. – Хватит этого. Пусти.

– Нет, – наглый кот и не думал сдавать позиции, продолжая удерживать рядом с собой. Его подбородок касался моей макушки, а пальцы осторожно поглаживали плечи. – Отпустить не могу. Но и спать с тобой, когда ты толком не разобралась в себе тоже не стану. С другой бы запросто, Шторм, понимаешь? Воспользовался бы и забыл на утро. Но тебя забывать нельзя. У нас еще Пак не пойман, Шоустер не допрошена, хатистер не упокоен и океан не смотрен. Вот переделаем все, тогда…

– Забудешь меня? – спросила, с удовольствием вдыхая его запах.

– Покажу тебе, как все должно быть, – ответил он загадочно, продолжая свою незатейливую ласку. – Спи, Шторм, а я буду рядом.

***

Разбудил меня поцелуй в шею.

Это было настолько непривычно, что глаза распахнулись быстрее, чем начал работать мозг. Так что, в первые пару мгновений, я недоуменно смотрела в незнакомый потолок и гадала, где и с кем оказалась.

– Будильник звенел трижды, – до противного бодро проговорил откуда-то издалека Акель.

Память тут же услужливо подкинула воспоминания вчерашнего дня. И ночи. А ведь я думала, что разучилась краснеть…

Перекатившись на живот, я посмотрела на котика, сидящего за столом и перебирающего несколько стопок газет.

– Архив? Его уже принесли? – догадалась, моментально забыв о смущении. Кутаясь в одеяло, я сползла с дивана и ринулась к Тардилару. – Что-то важное нашел?

– Кое-что, – он перебрал в воздухе длинными пальцами, не отрывая глаз от очередной газетной вырезки. – Пока не знаю, стоящая ли информация. Нужно проверить.

Я подошла и встала рядом. Сладко зевнув с неудовольствием оценила великое множество новых бумажек.

– Их же перебирать можно целую вечность.

Акель вскинул голову и посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом.

– Что? – спросила, не выдержав.

– Жду, – улыбнулся он. – Как себя поведешь.

– Есть хочу, – сообщила чуть подумав.

Тардилар засмеялся:

– Тогда давай выдвигаться в колледж. По пути купим что-то из еды. – Он поднялся и быстро, совсем неожиданно, прижал меня к себе, удостоив поцелуем в губы. Потом в нос. В скулу. И, наконец, в висок.

А я стояла столбом, не понимая, что делать дальше. Теперь, при сумрачном свете раннего утра, произошедшее ночью казалось нереальным, придуманным. И каждое движение с его, с моей стороны – слишком оголенным. В темноте было проще…

– Смущаешься, – постановил Акель. – Но сразу скажу, Шторм, обратного пути нет. Я собираюсь много и часто целовать тебя. Иногда обнимать. Возможно, на людях. И продолжать спать в одной постели. Когда-нибудь, твое холодное сердце оттает, и ты начнешь принимать участие в этих любовных игрищах и даже признаешь наших детей.

Я засмеялась. Игриво ткнула его кулаком в грудь и осмелилась посмотреть в глаза.

– Иногда ты несешь жуткий бред, а вроде серьезный мужчина, эссер единого отдела… – качая головой, не смогла отказать себе в желании коснуться его колючей щеки. Провела пальцами от виска к подбородку, приподнялась на цыпочки и легко поцеловала в уголок губ.

Руки Тардилара тут же оказались на моих бедрах.

– Я готов дурачиться вечность, если ты будешь продолжать так улыбаться, – шепнул он, прислонившись лбом к моему лбу. Потом встрепенулся, отодвинулся, посмотрел на часы, обвивающие запястье, и кивнул в сторону оставленного на стуле платья: – И я слышу, как урчит твой несчастный желудок. Одевайся, Аурика, поспешим. Портал откроют через двадцать минут, а через сорок невозможно будет пройти в дом незамеченными. Или ты не против слухов о нас?

Я уже направлялась в ванную комнату, прихватив одежду.

– Против, – ответила, не поворачиваясь. – Пока мы сами не определились, что между нами, только слухов и не хватает. Нет уж! Пусть все знают меня, как честную порядочную женщину.

– Пусть, – усмехнулся Акель. – Один я буду знать, какая ты на самом деле.

***

Мы успели прийти в дом вовремя. Колледж уже оживал, медленно просыпаясь и начиная жужжать голосами, поэтому Тардилар накинул на нас полог невидимости, потратив немало сил на его поддержание.

Зато слухов мы избежали. Наверное. Если не принимать во внимание Адама Бири, замершего неподалеку от леса и глядящего в нашу сторону с самым ехидным выражением лица. Акель уверял, что видеть нас гиена не мог, но я просто нутром чувствовала – завхоз знал, куда и на кого смотрел. Как только мы приблизились к дому, он отвернулся и пошел по тропинке к учебным корпусам, громко что-то насвистывая себе под нос.

Больше свидетелей нашего возвращения не случилось.

Собравшись на уроки – а у меня намечалось сразу четыре часа истории Магновира – я сбежала, пожелав Акелю хорошего дня. Тот продолжал рыться в газетных вырезках из архива и был настолько увлечен, что, кажется, даже не заметил моего ухода.

В этот раз свой корпус я нашла легко, а уроки проходили без лишних нервов. Время, проведенное за преподаванием, пронеслось быстро, и я уже хотела бежать к Тардилару, чтобы присоединиться к поискам информации по нашему хатистеру, когда дверь распахнулась сама.