могли бы связать Петра обязательствами, чтобы оказать воздействие на Василия. Но не получилось. Петр отверг деньги.

Между тем архидему не присуще было сожаление или беспокойство. Он точно знал, что у всего имеется свое место и рано или поздно все установится по своим местам. Лишь немногим дано поменять места, и эти немногие, к сожалению, не всегда подвластны ему.

Василий бродил по городу, чувствуя, что город не его, однако начинал привыкать к улицам и домам. Встречал уже узнаваемые лица, некоторые улыбались ему. Вот только лицо Зовалевской больше не появлялось. И он не представлял, как бы поступил, если бы вновь наткнулся на девушку.

Сейчас Василий вышагивал по одной из улиц. Свернул за угол к газетному киоску. Купил пачку толстых газет и журналов, сунул под мышку и направился по тротуару к ближайшему диванчику. Но на нем не оказалось свободного места. Василий повел взглядом по другим – тоже заняты. И вдруг перед глазами возникла пустая скамейка. Удивился, ибо только что ее здесь не было. Пока раздумывал, налетела веселая гурьба подростков и шумно примостилась на ней. Василий почесал затылок и заметил в глубине еще один диванчик. Не мешкая больше, шагнул к нему. А за спиной раздался взрыв хохота. Оглянулся, подростки катались по земле и – никакой скамейки рядом. Склонился над диванчиком, для уверенности потрогал рукой, сел.

Развернул газету. Быстро стал читать все подряд. Страницы пролетали одна за другой. Увлекся, не заметил, как около него возникнул Прондопул в своей обычной одежде без единой складки и морщинки.

– Скучен мир, скучен. Везде одно и то же, – сказал точно старому приятелю. – Ты согласен со мной?

Неожиданное и странное обращение привело Василия в замешательство. Он оторвал глаза от газеты: кроме них двоих на диванчике никого. Мельком окинул взглядом внезапного соседа.

Прондопул с очевидным безразличием держал такую же газету. Под его взглядом страницы сами бесшумно листались. Не поворачивая лица, архидем ждал ответа.

Василий почувствовал непонятное смятение. Нужно было ответить на вопрос, и вместе с тем отвечать на подобные слова не имело никакого смысла. Он пожал плечами, помедлил и все-таки проговорил:

– Нет, я не соглашусь с вами. Напротив, многое в мире интересно. Вот, например, в газете пишут, что в Великобритании женщина родила четверых близнецов. Представляете, сразу четверых. Удивительно.

Прондопул, не меняя выражения лица, выпустил из рук газету, и та, падая с колен на землю, вдруг исчезла в воздухе.

– В Британии? – переспросил он и шевельнул пальцами. Новая газета возникла из воздуха и легла архидему в ладони. С шелестом развернулась, открыв английские тексты и изумив Василия. Прондопул продолжил: – И что же еще происходит в Британии? Впрочем, вот, заслуживает внимания: женщина убила мужа. Или вот, открылся новый публичный дом для лесбиянок. А вот еще, три гомосексуалиста отпраздновали общую свадьбу. Не скрою, достойно читать такие новости. Надеюсь, для тебя это увлекательно. Пороки притягательны как ничто другое. Лишь они должны быть нормой жизни. Всему остальному нет места. – Архидем протянул газету Василию.

Того точно кипятком обдало, будто пузырями пошла кожа, под мышками взмокло. Он неосознанно машинально выронил свою газету и принял новую от Прондопула. Вгляделся в пляшущие строки, зажмурился, но, преодолевая возникшую в голове боль, тут же вернул ее архидему:

– Откуда у вас такая газета?

– Получил из Уэльса.

Василий изумленно икнул, закашлялся, торопливо схватил журнал и отвернулся от Прондопула. Но архидем вновь притянул к себе его взгляд:

– Да, – сказал он, – иногда события приносят удовлетворение. – Перед ним теперь была развернута французская газета. – В центре Парижа пять женщин пострадали от маньяка, у всех были отрезаны носы. Планета переселена. Гомосексуалисты требуют признать гетеросексуалов извращенцами, а лесбиянки добиваются, чтобы запретили размножаться естественным путем. Парламент Франции обсуждает эти вопросы. А вот над Средиземным морем взорвался пассажирский лайнер, в живых не осталось никого. – Архидем опять протянул газету Василию. – Ты не станешь отрицать, что такие новости не могут не радовать.

Василий пробежал глазами по французскому тексту и даже не удивился, что свободно читает его. Нахмурился:

– Нет, я отрицаю, что такие новости могут радовать. В ваших газетах мрак. – Решительно свернул ее, но не успел положить на сиденье, как она пропала. – Эту газету вы, конечно, получили из Парижа? – Усмехнулся.

– Из Лиона, – серьезно поправил Прондопул. – Отдаю предпочтение периферийным газетам, в них больше истины. То, что ты называешь мраком, это настоящее и будущее. Многие хотят заглянуть в будущее, не понимая, что уже живут в нем. Не надо пугаться своих желаний, быть может, эти желания из будущего, люди не знают, что ждет их завтра. – Голос архидема тревожил Василия, а в голову неожиданно ударило ощущение жажды. Вдруг сильно захотел напиться человеческой крови. Почувствовал, как кровь сладка, притягательна и жизнетворна. И не понял, проговорил ли вслух эти слова или только подумал, но услышал настойчивый призыв архидема: – Напиться человеческой крови это прекрасное желание. Никогда не забывай о нем.

Но Василий отчаянно встряхнулся и упрямо вырвал из себя это дикое желание, как злокачественную опухоль. Сквозь вновь вспыхнувшую боль в висках выговорил:

– Воды. Хочу чистой воды.

На лице Прондопула возникло мимолетное разочарование. Короткая пауза словно оглушила Василия. В руках архидема была уже китайская газета, и мозг Василия обволокла его речь:

– Вот и в Китае то же самое. Муж зарезал жену, нанес тринадцать колотых ударов за то, что она была любовницей еще пятерых мужчин. Перед искушениями устоять невозможно. И не нужно бороться с ними? Зачем? Порок – это абсолютная свобода. Кто выбирает воздержание, опасен для людей. В абсолютном хаосе все само расставляется по местам. Благоденствие для всех. Делай, что хочешь и как желаешь. – Прондопул, не церемонясь, сунул китайскую газету Василию, и тот с внутренним протестом, но подчиняясь необъяснимой силе, заглянул в нее.

Иероглифы ковром выстлались перед глазами. Опять-таки не удивляясь, Василий легко прочитывал их. Потом, с болью ломая сопротивление установок архидема, откинул газету прочь.

– Тебе что-то не понравилось? – спросил Прондопул. – Настало время для истинной человеческой сущности. Повсеместно она выходит наружу. Это новая человеческая мораль. – Архидем взял из воздуха еще одну газету на арабском языке. – Догмы Йешуа рушатся, как карточный домик. Там, где он принес себя в жертву, люди еще больше убивают друг друга и еще сильнее алчут новых грехов. Стоило ли умирать ради этого? Напрасная жизнь, напрасная кровь, напрасная жертва. Все напрасно. Он был неудачником. Не понял, что людям не нужны его заповеди. Человек хочет крови и равнодушен к любым жертвам: ему нужен хаос. – Газета из рук