ли вместо тебя кого-нибудь более надёжного? Если твой сын поступает в колледж, не возьмут ли вместо него ребёнка из порядочной семьи? Если тебе требуется заём, не посчитает ли банк тебя недостойным риска, поскольку тебя тоже могут отправить в лагерь?

У Майка не было никаких оснований сомневаться в том, что Стелла верна ему и на сто процентов поддерживает его. Но он не получал от неё вестей уже несколько месяцев. Он не знал, было ли это связано с тем, что гбровцы тормозили его почту (либо просто выкидывали её в мусор), или Стелле нечего было ему сказать.

Он не заморачивался этими вопросами всё время, пока находился в сознании. Он не Гамлет, чтобы заморачиваться всем, что с ним происходит. К тому же, пока он находился в сознании, он либо был занят, либо чересчур устал. Но, так или иначе, во время перекуров эти мысли всплывали на поверхность.

- Чего я на самом деле хочу, - произнёс Джон Деннисон - так это поквитаться с тем скунсом, что рассказал про меня гбровцам. О, да, с этим сукиным сыном приключится несчастный случай, а то и три.

- Мммм, - повторил Майк.

На него наводить громил Дж. Эдгара Гувера никому не было нужды. Когда он пошёл против Джо Стила, то разве что не подсветил себя прожектором. Он на это нарывался, и получил.

Проблема была в том, что он не успел осознать, насколько изменились правила. В старые времена - ещё до первой инаугурации Джо Стила - Первая поправка кое-что значила. Если вести себя так, будто она что-то значила, когда это не так... закончишь в горах Монтаны, облокотившись на топор во время перекура, дабы хоть несколько минут не работать.

В паре сотен метров с хрустом рухнула очередная сосна. Какой-то вредитель издал восторженный крик. Некоторых волновало лишь то, чем они занимались, пускай это занятие не слишком-то отличалось от рабского труда. Майк таким умением не обладал. Его могли заставить работать, но восхищаться работой его заставить не могли.

К Майку и Джону Деннисону шёл охранник. Он курил "Кэмел"; охранники могли палить фабричные сигареты, когда захочется. И точно, блин, этот ублюдок посмотрел на то, что осталось от самокруток вредителей. Если бы он заметил на одной из них усы Джо Стила, расплата последовала бы незамедлительно.

Поскольку ничего подобного он не заметил, он сказал:

- Лады, ребятки, игры закончились. Живо в строй, и нарубите ещё немного леса.

- Ну, конечно, - сказал Майк.

Нельзя сказать ему пойти на хер. Однако можно сделать более деловой вид, чем есть на самом деле. Рабы пользовались этим трюком ещё до возведения пирамид. На воле большинство вредителей усердно занимались своим делом. Но, не здесь, когда тебя к этом принуждают. Какой в этом смысл? Майк его вообще не видел.

***

Иногда события происходили слишком стремительно, чтобы наблюдатели за ними поспевали. Именно это ощущение сложилось у Чарли, когда он наблюдал за Европой в августе. Ежедневно случались новые сюрпризы, и каждый был страшнее предыдущего.

Гитлер визжал по поводу "польского коридора" точно так же, как годом ранее он визжал по поводу Судетской области. Он должен принадлежать Германии. Там до сих пор жили немцы. Поляки плохо с ними обращаются. Следовательно, "коридор" должен быть возвращён Рейху.

Годом ранее, он уже впарил Англии и Франции такой же гнилой товар. В этот раз они на него не поведутся. После того, как он проглотил Богемию и Моравию, заверяя, что больше никогда так поступать не будет, они больше не поверят ни единому его слову. Гитлеру было сказано, что если он вторгнется в Польшу, начнётся война.

Впрочем, особой охоты они тоже не проявляли. В войне против кайзера русские вынесли на себе изрядную часть потерь Антанты. Франция и Англия снова хотели иметь Россию на своей стороне, будь она хоть краснее красного. Они посылали делегации в Москву с целью уболтать Троцкого лечь с ними в одну постель.

Для Чарли Троцкий всегда казался похожим на лиса, с его каштановыми волосами, понимающим взглядом, острым носом и заострённой бородкой. Он слушал, что говорили французские и английские дипломатические и военные посланники, а также то, чего они не говорили, либо не могли сказать. Он слушал, не давал никаких обещаний, и ждал, выясняя, что скажут все остальные.

Когда же он выяснил... В самом начале последней недели августа в Берлин из Москвы вылетел Максим Литвинов. Еврей, правивший коммунистической Россией, отправил своего комиссара по иностранным делам, тоже еврея, в мировую столицу антисемитизма. Литвинов и Риббентроп принялись совещаться. Буквально на следующий день, в присутствии сиявшего на заднем плане Адольфа Гитлера, они подписали пакт о ненападении и обширнейший торговый договор.

Эта новость рванула бомбой в Париже, Лондоне... и в Варшаве. Что бы ни задумали русские, сражаться за то, чтобы удержать Германию подальше от Польши они не будут. В отличие от нацистов, русские не считали поляков "унтерменшами"*. Однако независимая Польша оскорбляла Москву почти в такой же степени, как она бесила Берлин.

Лазар Каган оказался первым важным помощником, к которому бросился Чарли, когда о новости стало известно.

- Что мы будем с этим делать? - спросил его Чарли, чувствуя себя взбудораженным журналистом. - Что мы можем сделать?

- Я не знаю. - Судя по голосу, Каган был столь же шокирован, что и Чарли.

Когда Чарли осознал, что этот грузный округлый мужчина тоже оказался застигнут врасплох, внутренне он расслабился. Эта новость оказалась слишком крупной не только для него. Она оказалась крупной для всех вокруг. Спустя мгновение, Каган продолжил:

- Похоже, Соединённые Штаты не могут сделать ничего, кроме как сказать Франции и Англии хвататься за оружие. Мы слишком далеки от того, чтобы каким-либо образом влиять на Германию и Россию.

- Полагаю, так. - Чарли задумался, затем произнёс: - Вы виделись с боссом?

- Да, я виделся с ним. - Каган изобразил кивок. - Он... не очень рад.

Эта фраза была самым большим преуменьшением из когда-либо существовавших, пока не найдешь ещё более крупного, чтобы приколоть его булавкой в энтомологическую коллекцию. И, насколько мог судить Чарли, в ближайшее время таких не появится. Два мировых лидера, которых Джо Стил презирал сильнее всех прочих, внезапно, нашли общий язык. Чарли сумел подобрать ещё один вопрос:

- Сколько, по его мнению, осталось Польше?

- Несколько дней, не недель - дней, - ответил Каган. - Поляки утверждают, что будут сражаться. Вопрос в том, насколько