пережаренный ростбиф и разваренные в однородную массу овощи подобно льву, раздирающему зебру. Всё исчезло без следа. Сара дёрнула ножкой, повернулась, сморщила гримаску и начала плакать.

- Я её заберу, - сказала Эсфирь.

Чарли поспешно вернул ребёнка. Он знал, что научится держать её, но пока не привык. Жена продолжила:

- Знаешь, что? Это был самый лучший паршивый ужин, что я когда-либо ела.

- У нашего диетического сектора хорошая репутация. - Медсестра, кажется, оскорбилась.

Эсфирь рассмеялась.

- В таком случае, да поможет Бог тем, с кем их сравнивают. Но мне плевать. Сколько я здесь пробуду?

- Обычно неделю или около того, если нет осложнений после родов, - ответила медсестра.

- Хорошо. Больше на еду жаловаться не буду, обещаю, - сказала Эсфирь. - А Чарли сможет всё подготовить к моему приезду... и к приезду Сары.

- Ага. - Чарли вынужденно кивнул.

Когда он увидел ребёнка в руках Эсфири, ощущение отцовства обернулось реальностью. Шалости на сеновале - не всегда всего лишь шалости на сеновале. Иногда через девять месяцев наступают последствия. Примерно через неделю это вертлявое крякающее последствие приедет домой. "Выпуск 1956 года" - вспомнил Чарли. Как бы он ни пытался, представлялось подобное с трудом. Чарли в голову пришла не совсем праздная мысль - останется ли Джо Стил президентом к тому моменту.

XIV

Стоял апрель. По календарю, должна наступить весна. Деревья должны обрасти зеленью. То там, то тут должны распуститься цветы. Над головой должны до упаду щебетать птицы.

Насколько Майк мог судить, эта часть Монтаны о календарях никогда не слышала. Он не мог с уверенностью сказать, что здесь вообще были в курсе о весне. Сосны оставались такими же, почти чёрными. Никаких цветов. Никаких птиц, не считая воронов и серых соек.

От зимы тоже никаких послаблений. Снег продолжал идти, без единого намёка на дождь или хотя бы слякоть. Нынче снег был немного мокрее, чем в январе. Когда поднимался порыв ветра он не натирал кожу, словно наждачная бумага. Северный ветер завывал не так свирепо. Однако он и не потеплел даже до состояния самого непогожего зимнего дня в Нью-Йорке.

Один человек из бригады Майка потерялся, когда они вышли рубить дрова в пургу. Охранники и ищейки обнаружили его через три дня. Он крепко промёрз. Ещё двое вредителей просто тихо легли и померли. Если сдашься, долго здесь не протянешь.

Время от времени Майка одолевал этот соблазн. Замерзнуть казалось легким способом умереть. Сначала тебе холодно, потом это перестаёт тебя заботить, а затем ты умираешь. Возможно, даже не сильно больно. Вероятно, не будет сил даже бояться.

Однако Майк не желал видеть Джо Стила довольным. Ему хотелось вернуться в мир за пределами трудового лагеря. Ещё ему хотелось плюнуть президенту в лицо, как только получится.

Разумеется, он понимал, что для того, чтобы выполнить желаемое, придётся встать в длинную очередь. Ещё он понимал, что, к тому моменту, когда до него доберется Майк, Джо Стил весь промокнет, если не утонет. Без разницы. Он был готов ждать своей очереди, и целиться как следует.

Большинство вредителей в лагере считали так же. Он об этом знал, хоть никто особо о таких вещах не разговаривал. Никогда нельзя точно сказать, кто настучит на тебя охране. А те ублюдки, что руководят лагерем, назовут это "умышленным отказом от перевоспитания", и добавят к твоему сроку ещё несколько лет. Даже самый убеждённый мазохист не пожелал бы себе подобного.

Нет, большинство вредителей не поддерживали президента. Но были некоторые... Четыре или пять человек из барака N17 были убеждены, что полностью заслужили своё наказание.

- Я люблю Джо Стила,- настаивал один печального вида бухгалтер по имени Адам Болгер. - Я просто не мог выполнять работу, которую от меня требовала фирма. Если не это делает меня вредителем, то я не знаю, что же тогда.

- Может, уже завалишь ебало, Болгер? - бросил кто-то с верхних нар. - Никому не хочется слушать твои унылые высеры.

- Мы все - виновны, - сказал Болгер. - Никто не работает, как он должен, постоянно. Поэтому, вредители - все.

- Тогда пусть их всех рассуют по таким же лагерям, блин, пусть народ посмотрит, каково оно тут, - сказал его оппонент. - Лично я тут потому, что какой-то гандон наврал про меня гбровцам. И других причин нет.

Несколько человек отозвались громким матерным согласием - обычно, в лагере других не было. Если признаёшь, что оказался здесь заслуженно, значит, ГБР победило. Так считал Майк, так считало большинство.

Этой ночью он не кричал. Свет погасили довольно рано. Он лежал на нарах, на жалком подобии матраса, под жалким подобием одеяла. Печка была раскалена, однако до его угла тепло почти не доходило. Единственный предмет одежды, который он снял - это ботинки. Подушка из них вышла вонючей, но они были единственной подушкой, что у него имелась. Потрепанной одеждой с воли он обматывал ноги, чтобы было чуточку теплее.

Майк зевнул. Подумал о том, как там поживала Стелла. Время от времени, обычно, когда он этого совсем не ожидал, в него стилетом врезалось чувство одиночества и желание женщины. Впрочем, чаще всего он был либо слишком измотан, либо слишком голоден, либо и то и другое, чтобы вызвать в воображении что угодно, кроме тени тех чувств, которые он должен был испытывать. Медленное вымирание здесь слишком многим напоминало ему о приближении смерти.

Конечно же, другим вариантом было совсем не медленное вымирание. Человек, который считал, что с него хватит, мог попытаться перебраться через колючую проволоку, не особо стараясь вести себя тихо. Либо пойти на охранника с топором, камнем или с голыми руками. И он умрёт, чаще всего даже не дотянувшись до гбровца. Некоторые вредители говорили, что за убийство заключённых, охранники получали премию. Этому Майк не верил. Будь это правдой, гораздо больше жалких, как их там, с номерами на одежде, легли бы в землю с цветочком на груди.

Даже при наличии снега на земле, некоторые оптимисты, либо придурки, с какой стороны посмотреть, убегали, когда бригада выходила в лес. Разумеется, в таких случаях, вечерняя перекличка отменялась. Как только отменялась перекличка, начинались поиски. Майк никогда не слышал, чтобы кому-нибудь удавалось уйти.

Некоторые погибали при попытке уйти. До тех пор, пока охране удавалось найти тела, это их не волновало. Труп тоже можно посчитать. Некоторые потенциальные беглецы осознавали, насколько далеко они находятся от человеческих существ, которые не содержатся в лагерях. Такие