– Благодарю за приглашение.

Придется ему, черт побери, обзавестись секретарем, если он и дальше будет принимать приглашения в таком количестве. Жена тоже могла бы оказать ему помощь в этом вопросе, но едва ли было бы прилично просить молодую жену о том, чтобы она брала на карандаш все достойные его посещения светские рауты, а также занималась воспитанием его незаконнорожденной дочери. Хотя, скорее всего, жена предпочтет взять на себя первую из перечисленных забот. Но на большее Маркус и не рассчитывал.

Графиня продолжала вещать, и ему волей-неволей приходилось ее слушать.

– И, конечно, леди Монтгомери здесь, и моя Люсинда будет играть на фортепьяно, и граф обещал не ангажировать ваше внимание до тех пор, пока вы не осмотрите оранжерею. Вы знаете, что мне удалось нанять второго помощника личного садовника ее величества? Не представляете, как это было сложно! Очень многие мечтали воспользоваться его услугами!

Хотя, с другой стороны, может, лучше совсем ее не слушать? Думать о чем-то более приятном, как, например, об остывшей овсяной каше, тугих шейных платках или о необходимости прочесть пять толстых томов об агротехнике, что пылились под кроватью в его спальне.

– Герцог Резерфорд собственной персоной, – торжественно объявила графиня, распахнув двери в просторную комнату, битком набитую юными леди.

Господи, а где же мужчины?

Маркус вдруг проникся сочувствием к единственному жеребцу в стаде кобыл. Или к единственному петуху в курятнике.

Шейный платок внезапно сделался очень и очень тесным.

– Герцог, – донесся до него голос – слава богу, мужской – откуда-то справа. Маркус обернулся и увидел Смитфилда, чья ухмылка сообщила ему, что Смитфилд знает, что сейчас чувствует Маркус.

– Добрый день, – сказал Маркус.

– За мной, ваша светлость, я хочу представить вам крестную моей дочери, – произнесла графиня, схватив Маркуса под руку, и потащила прочь от Смитфилда, не дав Маркусу ни вцепиться во фрак друга, ни убежать. – Ваша светлость, позвольте представить вам леди Таунсенд. Она крестная Люсинды и моя близкая подруга. – Маркус не завидовал тем, у кого есть друзья, но он не видел необходимости в том, чтобы оповещать его о статусе каждого из друзей хозяйки дома во время представления. Хотя, возможно, на него просто напало желание поворчать.

Маркус склонился над рукой крестной Люсинды. Леди Таунсенд придирчиво осмотрела его, начиная с макушки и до кончиков носков, а потом обратно: от носков до макушки. И тогда Маркус вспомнил, что уже встречался с ней и уже в тот раз подвергся столь же тщательному досмотру. И, как и в тот раз, так и не понял, стоит ли ему надеяться на благосклонность леди Таунсенд или нет.

– А вот и Люсинда! Иди сюда, дорогая, – сказала графиня, больно стиснув руку Маркуса, словно надеялась его удержать, если он пустится в бега.

Она что, умеет читать мысли?

– Ваша светлость, – проворковала леди Люсинда, скромно потупив глаза, и присела в низком реверансе. Маркус поклонился и, когда она подняла взгляд, с удовлетворением обнаружил искорки смеха в ее глазах. Она определенно ему нравилась. Но настолько ли, чтобы сделать ее своей женой?

Графиня взяла дочь за руку и подтащила ближе к Маркусу.

– Ваша светлость, вы можете сопровождать Люсинду во время прогулки по оранжерее. Мистер Болл расскажет нам обо всех новых посадках.

Графиня говорила несколько громче обычного; очевидно, ее слова предназначались не столько ему или Люсинде, сколько всем дамам, находящимся в пределах слышимости, и еще двум мужчинам, которые тоже были здесь.

– Леди и джентльмены, если вы изволите проследовать за герцогом и моей дочерью в оранжерею, я с радостью покажу вам все редкие и экзотические растения, которые нам удалось приобрести.

Послышался дружный шелест юбок – это леди вставали со своих мест; и дребезжание фарфора – это леди ставили чашки на блюдца, после чего дамы, выстроившись в очередь, гуськом последовали за Маркусом и Люсиндой. Маркус ощущал себя знаменосцем на параде. Не хватало только стяга в руках с призывом, вышитым на нем золотыми буквами: «Неженатый герцог в свободном доступе! Налетай, кому не лень!»

– Прошу прощения, ваша светлость, – шепотом сказала Люсинда, вместе с Маркусом возглавлявшая шествие. – Моя мать не слишком тактичная женщина, – насмешливо и не без раздражения добавила она.

– Пустяки, – ответил Маркус.

По дороге в оранжерею ни он, ни его спутница не произнесли ни слова.

У входа в оранжерею их уже поджидал невысокий мужчина с очень серьезным, испачканным землей лицом. По грязи на физиономии нетрудно было догадаться, что он и есть тот самый знаменитый королевский садовник. Увидев направляющуюся к нему процессию, он просиял. Графиня вышла вперед, оттеснив Маркуса и Люсинду во вторую шеренгу, при этом Маркус невольно прижался к своей спутнице и почувствовал ее аромат. Аромат был цветочный, сладковатый и довольно крепкий. Она пахла совсем не так, как Лили: единственная женщина, с которой он был последнее время настолько близок, что мог беспрепятственно вдыхать ее запах. Вообще-то гувернантки, по крайней мере, по его, Маркуса, представлениям, обычно духами не пользуются. А если и пользуются, то в свободное от работы время. Духи – привилегия дам из общества или дам полусвета.

Отчего-то эта мысль разозлила Маркуса. Углубиться в размышления ему не дала графиня.

– Наша оранжерея, как я надеюсь, вас поразит, и потому я очень рада, что все вы, – в этот момент графиня смотрела на Маркуса в упор, – смогли почтить своим присутствием наш скромный дом.

Графиня кивнула садовнику, и он широко распахнул двери, после чего отошел в сторону, пропуская господ вперед.

Первой вошла графиня, за ней потянулись все остальные. Послышались приличествующие случаю восхищенные восклицания и восторженные возгласы. И, честно говоря, тут было, на что посмотреть, и было, чем восхититься.

Подобно зимнему саду в доме Маркуса, окна занимали бо́льшую часть стен. Но на этом сходство заканчивалось. Здесь чувствовалась рука профессионала: расположение каждого из растений было тщательно продумано. И глазу приятно, и для каждого из растений созданы наиболее благоприятные условия. Растения размещались в разновеликих горшках на подставках разной высоты. Между растениями вились извилистые дорожки, посыпанные, как в саду, кирпичной крошкой. Еще оранжерею украшали садовые скульптуры. Юноши и девы, по большей части ничем не прикрытые, выглядели так, словно были несказанно счастливы тем, что их увековечили в камне и поместили в это помещение. В каждом из четырех углов стояли колонны, на которых один над другим висели горшки с густо цветущими ампельными растениями. Садовые инструменты хранились в безукоризненном порядке в объемистом шкафу со стеклянными дверцами, вдоль тропинок стояли нарядные скамейки, а возле них небольшие столы с освежающими напитками. Радушные хозяева не забыли и про угощение для гостей: аппетитную выпечку и прочие вкусности.