Я умылась, собрала волосы в пучок на затылке, и на этом мои силы закончились. Я оперлась на дверной косяк, умоляя жаропонижающее действовать побыстрее.

Оно сжалилось надо мной и начало сбивать температуру как раз в тот момент, когда одеваясь, я готова была потерять сознание от натуги. Никогда в жизни сборы не отбирали у меня столько энергии.

Когда жар стал понемногу спадать, возможность более или менее ясно мыслить вернулась. Я спустилась вниз как раз тогда, когда семья заканчивала завтракать в столовой.

— Сегодня в школу не пойдешь, — вместо приветствия бросила мама. — Отоспись, а то на тебя больно смотреть!

— Мне сегодня очень надо, я должна сдать Ксении Степановне сочинения, это важно, — на ходу выдумывала я. Мне во что бы то ни стало нужно было уехать из дома.

— Алиса, пожалуйста, побереги нервы, у тебя ведь экзамены на носу. Сосредоточься на том, что действительно важно, — сказал папа, потрепав меня по плечу.

Он прошел в коридор и стал обуваться.

— Хорошо, — выдавила я и, обращаясь к маме, добавила. — Но мне сегодня правда надо в школу. Ты отвезешь или я могу сама пойти?

— Отвезу, — нехотя согласилась мама. — Иди позавтракай, пока я одеваюсь.

Я села за стол, но к еде не притронулась. Отхлебнув чая, стала ждать, когда мама соберется. Набрала номер Ярослава еще пару раз: абонент временно недоступен.

Когда мама привезла меня в школу, я зашла в здание, села в коридоре, дожидаясь звонка на урок, а затем вызвала такси до папиного офиса. Ехать нужно было минут двадцать, и я бесконечно клевала носом.

Температуры, кажется, не было, но вся моя одежда насквозь пропиталась липким потом. Так что, когда я вышла из машины, ласковый майский ветер показался мне жестоким и холодным.

Собрав волю в кулак, я вошла в многоэтажный офис с глянцевыми окнами в пол. Тут последние несколько лет работал отец и его команда.

Я поднималась на восемнадцатый этаж, привалившись к стеклу прозрачного лифта. Мужчина, ехавший со мной, подозрительно косился в мою сторону. Наверное, думал, что я какая-то наркоманка, с дури решившая посетить один из самых пафосных офисных центров города.

Оказавшись на нужном этаже, я силилась припомнить, какая из дверей ведет к моему отцу. Но, к счастью, там были таблички с именами владельцев кабинетов.

Я постучала и, не дождавшись ответа, потянула дверь на себя. В приемной с сияющей улыбкой меня встретила папина секретарша Карина.

— Алиса, здравствуйте! Вы к отцу? — высоким голосом поинтересовалась она. — Чай, кофе не желаете?

— Нет, спасибо, — хриплым голосом отозвалась я. — Он один? Я пройду к нему?

— Да, он у себя, одну минуту, — она нажала кнопку на устройстве под названием селектор и отчеканила. — Александр Константинович, здесь ваша дочь, Алиса.

— Алиса? — раздался удивленный голос отца. — Пригласи.

Карина кивнула мне, и я вошла в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

— Что-то случилось? — папа обеспокоенно окинул меня взглядом.

— Нет… То есть да. Случилось. Это по поводу Ярослава Калашникова.

Мужчина откинулся в кожаном кресле и, сверкнув дорогущими часами, сложил руки перед собой в замок. Он был готов меня выслушать.

Облизав пересохшие губы, я начала рассказ. Поведала отцу, что у нас с Артемом произошел сильный конфликт. Какой именно, говорить не стала. Было стыдно.

Объяснила, что Ярослав избил Артема именно по этой причине, что он ничего не крал и никого не грабил. Затем я поделилась с отцом сведениями, добытыми Венерой: об ужасных планах Артема, его ложных обвинениях и последствиях всего этого.

— Ярославу грозит срок, и это сломает всю его жизнь. А он очень умный и талантливый, папа. Он недавно победил в олимпиаде от "IGM". Они готовы оплатить ему учебу, а потом взять к себе на работу. У него есть будущее, понимаешь? Но он может лишиться всего и сядет за преступление, которого не совершал. Ты мне веришь, папа? Веришь, что я говорю правду? — я старалась держаться спокойно, но дрожащее тело выдавало мое волнение.

— Допустим, — задумчиво отозвался отец. — Но при чем тут ты, дорогая?

— В смысле? — сглотнула я.

— Мне помнится, что несколько недель назад мама запретила тебе общаться с этим парнем, и я полностью поддержал ее решение. Но, выходит, что ты плевать хотела на наши запреты, так? — его тон сделался суровым.

Мой желудок сделал сальто, и я растерянно захлопала ресницами.

— Папа, я…

— Алиса, раз ты такая самостоятельная, то давай пообщаемся, как взрослые. Я не имею ничего против твоего Калашникова как человека. Вероятно, он действительно неплохой парень, и из него может что-то выйти. Я не отрицаю такой возможности, — буравя меня взглядом карих глаз, говорил отец. — Но сейчас я предлагаю поговорить о другом. Я хочу рассказать тебе, почему я добился успеха. Почему я имею то, что имею.

Отец положил локти на стол и слегка прищурился.

— Я не самый умный и не самый талантливый человек на свете. Я признаю это. Но у меня есть одна отличительная черта, благодаря которой я вырвался вперед. Я умею работать с рисками. Я безошибочно определяю, насколько рискованным будет тот или иной проект, и стоит ли мне вкладывать в него деньги. Ты понимаешь, Алиса?

Папа сделала паузу и вопросительно посмотрел на меня. Я неуверенно кивнула, хотя на самом деле не совсем улавливала связь между его словами и моей проблемой.

— Говоря языком бизнеса, Калашников — слишком рискованный проект. Я не знаю, что у него в голове сейчас. Не знаю, как он поведет себя завтра. Я не понимаю той среды, в которой он вырос, и поэтому не хочу с ним связываться. Именно по этой причине я против твоих с ним отношений. Сегодня он любит тебя, а завтра сделает несчастной. Он не рос в семье, не видел мужской модели поведения, не знает, КАК должен вести себя настоящий мужчина. Он будет выстраивать свою жизнь, идя на ощупь, как слепой котенок. И, возможно, у него получится все сделать правильно. А, возможно, что и нет. Пятьдесят на пятьдесят, как говорится. А пятьдесят процентов — это слишком высокий риск, — тон отца был деловым и холодным.

— Но, папа, Яр — это не бизнес-проект! Ты говоришь о цифрах, но при чем здесь они, когда у меня к нему чувства? Чувства не поддаются измерению…

— Алиса, я просто пояснил тебе свою логику, — сухо отозвался отец.

— Я умру, если Ярослава несправедливо осудят. Я просто не смогу жить с этим! — голос сорвался и на глазах навернулись слезы.

— Мне жаль, дорогая. Я тоже был молод и тоже любил. Но…

— Папа, помоги ему, помоги, пожалуйста! — перебила я отца.

— С чего ты взяла, что я могу ему помочь? — он нахмурился.

— Поговори с отцом Артема! Я знаю, ты можешь повлиять на него, если захочешь! Ты все можешь, папа! От тебя зависит жизнь человека, которого я люблю! — меня буквально трясло от рыданий. — Я сделаю все, что угодно, только помоги ему. Я прошу тебя, умоляю! Хочешь я встану перед тобой на колени?! Я сделаю это! Я ради него на все готова!