Сэл закатил глаза, явно недовольный тем, что ему пришлось вдаваться в подробности. — Сообщил ему совершенно четко, что ты не хочешь продолжения. Не буду врать, он разозлился, проворчав, что уже вовсю занимается подготовкой. Я сказал ему отменить все, что бы он там ни подготовил. Джулиан согласился, но добавил, что денег ты обратно не получишь. И я сказал, что ты лишь дожидаешься квитанции о благотворительном пожертвовании.

Марин глубоко вздохнула, чувствуя, словно с ее плеч свалилось тяжкое бремя.

— Тогда в чем же дело? Разве может быть ее исчезновение простым совпадением?

— Понятия не имею, — Сэл пожал плечами. — Честно говоря, мне лично наплевать, и я удивлен, что ты так разволновалась. Она молода и, возможно, чертовски легкомысленна. Может, уже закадрила другого чувака и осталась пожить у него, забыв уведомить об этом своего соседа… Ее исчезновение в любом случае тебя не касается, так зачем беспокоиться? Ты хотела, чтобы она исчезла. Она исчезла. И ты снова с Дереком, как будто ее никогда и не существовало. — Он помедлил, пожевав нижнюю губу. — Как будто вообще ничего не было.

— Ты имеешь в виду их или нас?

Сэл не ответил. Он разозлился. Сейчас она заметила это.

— Сэл, ты злишься на меня?

— Да не злюсь я. — Отвернувшись, он уперся взглядом в стену, потом вздохнул. — Ладно, может, немного и злюсь. Или, скорее, мне обидно. Наверное, я чувствую себя слегка обманутым.

— Сэл! — воскликнула Марин с долей иронии. Это последнее, что она ожидала от него услышать. — Обманутым? Серьезно?

— Ну да, отчасти. — Он приподнял бровь. — А что, в это так трудно поверить? Как будто парень не может чувствовать, что им попользовались и выбросили, как вчерашнюю газету?

— Со всеми твоими случайными связями? — Она тоже приподняла бровь, пытаясь свести все к шутке.

— Случайности с тобой исключены, — тихо обронил Сэл, — и ты, безусловно, это знаешь, поэтому и использовала меня. Ты же знала, что я не смогу отказать тебе. Да, Марин, ты для меня — полная противоположность случайности. Ты воспользовалась этим. Воспользовалась мной. Но я понимаю. Помнишь, что ты сказала мне однажды? После смерти моего отца? Ты говорила о человеческих страданиях… страданиях и обидах.

Они пристально смотрели друг на друга, и в течение нескольких секунд, вольно или невольно, Сэл выглядел откровенно несчастным.

— Да, я уверена, что услышала о них в одной из передач Опры[61], — глубокомысленно произнесла Марин, и они расхохотались. Смех снял напряжение, и оба вздохнули с облегчением.

— Ты абсолютно прав. Во всем, что сказал. Да, я все понимала. Но мне необходимо было почувствовать человеческую близость. Хотелось чувствовать себя желанной, красивой и значимой. А ты всегда пробуждаешь во мне такие чувства. И я всегда буду любить тебя за это.

— Как друга, естественно.

— Больше чем друга. — Марин хотелось убедить его в своей искренности, хотелось, чтобы он ей поверил. — Намного больше, чем просто друга. Но только… не как мужа.

— Да уж. Ладно. Все ясно.

— Ты мне всегда будешь нужен. Не бросай меня, Сэл. Злись на меня, сколько угодно, я согласна. Но не бросай меня. Я не переживу, если ты оставишь меня.

— Ни за что, — он слегка сжал ее руку.

— У нас все в порядке?

Он наконец взглянул на нее и выдал легкую улыбку, не коснувшуюся глаз.

— Эх, подруга… Брось. У нас никогда не было «все в порядке».

— Тогда можешь оказать мне услугу? Свяжись еще раз с Джулианом, после того как я уйду, и убедись, что он действительно ничего ей не сделал. Ну пожалуйста, не отказывайся.

— Я уже говорил тебе… — начал Сэл, но оборвал фразу. — Ладно, я могу выяснить. Если это позволит тебе спать спокойно… Что еще сообщила тебе твоя сыщица? Есть что-то новое о Себастиане?

— Ничего, — теперь настал черед Марин разочарованно вздохнуть. — Мы даже не говорили о нем. Но когда Кастро позвонила, я чуть не хлопнулась в обморок. Обычно она присылала и-мейлы. И я не сомневалась, что звонок сулит плохую новость.

Они еще посидели в молчании, а потом звякнул ее телефон. Пришло сообщение от Дерека.

Каково расчетное время прибытия? Готовлю попкорн, но не хочу смотреть без тебя «Странные дела»[62].

Его сообщение вызвало у нее улыбку.

— Мне пора уходить.

Сэл вышел из-за стола, чтобы проститься с ней. Она крепко обняла его, но его объятия были вялыми. Казалось, ей удалось второй раз за двадцать лет разбить ему сердце. Марин хотела бы отказаться от слов, сказанных ею в начале их разговора. Она все-таки пожалела о случившемся. Не из-за их близости — из-за того, какие надежды она заронила в его душу.

Закрыв за собой дверь офиса, Марин увидела в коридоре Джинни. Официантка вышла из женского туалета, явно подкрасив губы помадой и поправив прическу. Должно быть, она еще побрызгалась духами, поскольку Марин, еще не дойдя до нее, уловила их аромат.

— Привет. — Джинни помрачнела. — Сэл все еще в своем офисе?

— Да, все еще там. — Марин непринужденно прошла мимо нее по узкому коридору, их плечи слегка соприкоснулись. — Теперь он весь ваш.

— Издеваешься? — бросила официантка ледяным тоном, и Марин невольно оглянулась; взгляд Джинни пронзил ее точно кинжалом. — По твоей милости Сэл обречен на одиночество.

Глава 25

Похороны Томаса Пейна прошли в церкви Святого Августина, там же, где Марин впервые встретила Фрэнсис, Саймона и Лайлу. Большая часовня легко вмещала до четырех сотен прихожан. Однако утром этого дождливого вторника в ней собралось около тридцати человек.

Марин, Лайла и Саймон встретились заранее, готовясь к печальной церемонии, и неофициальный лидер группы поддержки приветствовала их, когда они вместе вошли под церковные своды. Фрэнсис выглядела бледной, но глаза ее не затуманивала горестная вуаль. Она надела свободное черное платье, черную шаль и черные сабо и круто завила свои длинные поседевшие волосы. Впервые со времени их знакомства Марин заметила, что Фрэнсис подкрасила губы яркой розовой помадой, слегка оживившей бледность щек. Фрэнсис долго обнималась с ними, с улыбкой принимая их соболезнования и давая каждому из них понять, как она рада их приходу.

Марин вслед за Саймоном и Лайлой заняла место во втором ряду. В алтарной части, невольно притягивая взгляд, стоял лакированный коричневый гроб, украшенный белыми цветами. С каждой стороны от него установили рамки с увеличенными фотографиями Томаса.

— Фрэнсис держится молодцом, — прошептала Лайла, грызя ноготь. — Я думала, она будет в полном раздрае.

— Это точно. — Марин тоже так думала. Она ожидала увидеть Фрэнсис подавленной и расстроенной, едва сдерживающей горе, но подруга казалась