От бетонной полосы самолет оторвался ровно в десять, когда древняя земля Апеннин уже разомлела от жары. Палящие лучи солнца золотили кромку прибоя, отражались в крошках-зеркальцах частных бассейнов, яркими бликами расчерчивали морскую гладь. Краснели черепичные крыши вилл, зеленели ухоженные парки и газоны для мини-гольфа. Роскошные яхты, с высоты казавшиеся просто белыми запятыми, беззвучно покачивались на волнах, дожидаясь владельцев…

Когда поднялись еще выше, солнце ударило прямо в глаза, и Римма, поморщившись, дернула вниз шторку иллюминатора. Хватит с нее чужих красот, сыта по уши. Скорее бы очутиться дома…

* * *

За время ее отсутствия в Москве все сильно изменилось. Она улетала в конце февраля, чтобы одним махом оторваться от серой слякоти и отвратительной погоды и очутиться в самом разгаре римской весны. Теперь же на улице стоял май – все вокруг зеленело, цвело и благоухало. Не так, как в Италии, конечно. А в сто раз лучше.

Сидя в такси, Римма, счастливая, как ребенок, с удовольствием читала надписи на русском языке и во все глаза смотрела на знакомые с детства площади и проспекты. Смотрела – и не могла насмотреться. Тут все было такое привычное, такое родное. И такое красивое! Только что прошел День Победы, город еще не снял праздничных украшений, и было жаль, что по собственной глупости она пропустила 9 Мая. Спохватилась бы пораньше, купила бы билет заранее, и на майские была бы уже дома. Тогда бы они с Егором обязательно прошлись бы по Тверской вместе с «Бессмертным полком». Егор уже много лет участвовал в этом шествии, торжественно неся фотографию прадеда-танкиста, и каждый раз звал Римму с собой, но у нее все никак не получалось. Только в прошлом году она, наконец, выбралась с ним, решив, что просто обязана наконец почтить память собственного прадеда, погибшего в Сталинградской битве.

И сейчас спустя год она помнила тот день как вчера: огромная людская река, непрерывным потоком льющаяся по Тверской, и у каждого в руках черно-белые фото – от больших, на специальной ручке, как транспаранты, до совсем крошечных пожелтевших старых снимков. Люди идут парами, тройками, компаниями и даже целыми колоннами – в гимнастерках и пилотках, с цветами, с флагами бывших союзных республик и даже других государств. Звучат песни военных лет, в небо то и дело взлетают пучки воздушных шариков, то бело-красно-синие, то полосатые, как Георгиевская лента. И это удивительное, внезапно охватившее ее чувство общности со всеми идущими рядом… Нечто подобное Римма испытывала только раз в жизни – за год до этого, во время футбольного чемпионата, когда вся страна вдруг ощутила себя одной большой семьей, принимающей гостей.

Да, окажись она в Москве в День Победы, конечно, обязательно пошла бы и в этом году на шествие «Бессмертного полка». А потом, наверное, как и в прошлом году, поехала бы в Большие Вязёмы – на дачу к родителям Ульяны. В тот раз было очень здорово: буйно цвела черёмуха, на чуть тронутом первой огородной зеленью участке горел большущий костер, собралась куча народу – друзья и соседи Ульяниных родителей. В основном, люди в возрасте, и даже совсем пожилые, но была и молодежь – Ульянины приятели, друзья дачного детства. Жарили шашлыки, хором пели под гитару хорошие старые песни, в основном, конечно, о войне. И Викуська вдруг спросила (как ни странно именно у нее, Риммы, а не у кого-то другого из взрослых):

– Тетя Лима, а почему плазднуют войну? Ведь война – это очень плохо и стлашно?

Все засмеялись, а Ульяна сделала ехидное лицо – мол, давай, подруга, поговори с ней, испытай на собственной шкуре, каково это – целыми днями напролет отвечать на детские вопросы.

И Римма принялась объяснять малышке, что празднуют, конечно, совсем не войну, а ее окончание. То, что 9 Мая наш народ одержал победу в войне, и всё плохое на этом закончилось и с тех пор больше не возвращалось, во всяком случае, сюда, к нам. Мы живем мирно, спокойно, и это действительно повод для радости, для праздника…

В общем, вечер прошел замечательно, и на обратном пути в город Ульяна и Римма твердо условились вновь провести майские на родительской даче.

И вот, не сложилось…

Домой Римма заскочила буквально на полчаса – только бросить вещи, принять душ и переодеться – и сразу же поехала к Ульяне забирать кота. За время их разлуки Плаксик ощутимо округлился в боках и поначалу затеял смотреть на Римму с легким непониманием: мол, кто это? Мне и здесь хорошо… Но, едва из комнаты навстречу «тете Лиме» выбежала визжащая Вика, немедленно влез на руки к бывшей хозяйке и спускаться на пол больше не пожелал, согласился только на переноску.

Ульяна была рада встрече, ей не терпелось подробно расспросить подругу обо всем, но она ужасно спешила: у нее была назначена встреча с очередным гуру правильного образа жизни, а нужно было еще успеть завезти Вику к родителям. Римма только усмехнулась и головой покачала: как здорово, что в жизни есть вещи, которые не меняются ни при каких обстоятельствах. Так что Уля смогла лишь подбросить подругу до метро, заметив по дороге:

– Честно говоря, я не думала, что ты вернешься.

– Я и сама долго так не думала, – призналась Римма. – Но потом всё изменилось.

– И хорошо, – заключила Уля. – Знаешь, у индийцев есть пословица: «Самые красивые цветы растут у твоего родного дома».

И теперь Римма в этом вопросе была полностью солидарна с индийцами.

Вечером, разбирая чемодан, она, к своему удивлению, обнаружила коробочку со злополучным кольцом. Надо же, а она совсем забыла о нем! Похоже, собирая вещи, задумалась и сама не заметила, как сунула коробочку в чемодан. Что ж, так даже к лучшему. Надо будет завтра же с какой-нибудь курьерской службой отправить кольцо обратно Ромоло. И записку не забыть сочинить. Что-то вроде «Спасибо за чудесные римские каникулы. Они многому меня научили». Хотя, пожалуй, «чудесные» писать не стоит…

Также из недр чемодана Римма извлекла прощальный подарок Светланы. Коробка немного помялась, но честно выполнила свою роль: вино доехало в целости и сохранности. Еще раз мельком оглядев невзрачную этикетку, Римма собралась поставить подарок в бар, но, по давней привычке доводить дела до конца, поискала в интернете название – и чуть не выронила бутылку на пол. Ничего себе… Три с половиной тысячи евро… В руках у нее было одно из лучших пьемонтских урожая двенадцатилетней давности. Наверняка из личной коллекции Рикардо. И, скорее всего, без его ведома…

Что ж, надо будет найти хороший повод, чтобы открыть эту редкость. Например, отметить начало новой работы, которую Римма обязательно вскоре найдет. С ее образованием и опытом работы экономистом… Впрочем, а почему обязательно экономистом? Ведь ей всего двадцать восемь – самое время попробовать что-нибудь новое. Вокруг каждый день происходит столько интересного, а она зарылась, как крот, в эти цифры… Который год над ними корпит без всякого движения. Старой работы, конечно, немного жаль – место и должность хорошие, денежные… Но ведь явно не последние в ее жизни! Она сделала глупость, проявив благосклонность к ухаживаниям Матвея, и теперь за нее предстоит заплатить. Цена существенна, но не чрезмерна. Вполне ей по средствам. И вообще, положа руку на сердце стоит признать, что к экономике у нее душа никогда особенно не лежала. Это был мамин выбор – точно так же, как и установка на брак с иностранцем и переезд в Европу. А самой Римме тогда попросту было все равно, чем заниматься. А теперь не всё равно. То ли поездка встряхнула ее, то ли просто пришло подходящее время, но Римма твердо решила, что крепко подумает и как следует посмотрит вокруг, прежде чем выбрать новое место.