На дороге между Сибиу и Вылчей, длиной восемьдесят верст, почти не было селений, и подойти к нему незамеченными тысяче воинов было невозможно. Я послал несколько десятков бойцов в окружавшие Сибиу, Решэнари, Чиснэдие и Авригу, оставил в Вылче сто воинов, которые должны были продолжать изображать из себя тысячу, и небольшими группами вывел остальных по другой дороге, вернее тропе, на Шуиг, в сторону Тырговиште, но тут же свернул вверх, в горы, где спрятал их в Бойшоаре, находившейся на полдороге к Сибиу и на самой высокой карпатской горе Молдовяну, расположенной юго-восточнее саксонского города. При этом мы не могли перекрыть оживленную торговую дорогу у Брэзая, не выдав своих намерений. Это было чрезвычайно трудно, но нам удалось все сделать быстро и незаметно для саксонцев. Румынские крестьяне видели, конечно, наши перемещения, догадываясь об их смысле, но предателей среди них не нашлось, и Влад обрадовался этому чуть ли не больше, чем приходу к власти.

В условный с Владом момент мои боевые пятерки из окрестностей Сибиу тихо перекрыли дороги на Альбу и Меднаш к северу от города, чтобы не дать сбежать «брату» Влада и его финансовым покровителям. Я и семьдесят моих воинов совершили немыслимый тридцативерстный ночной марш и ворвались в Сибиу с первыми лучами солнца.

Мы разнесли пьяный сброд «внука Мирчи», в котором было всего по четверо на одного нашего, взяли главного смутьяна, даже не выбив у него зубы, и четырех его банкиров, которые после короткого допроса назвали двух своих главных начальников. Одного из них успела взять наша застава у Авриги, когда он с большой охраной переправлялся через Ольт, а второго я сам через силу догнал у самого Фэгэраша. От Сибиу до Брашова было сто сорок верст, которые вся моя собравшаяся вместе тысяча преодолела за три дня и, падая с ног от усталости, вошла в город. Я сдал такому же серому от переутомления Владу семерых смутьянов, сумел опуститься на лавку и тут же погрузился в глубокий сон.

Влад успешно проделал с Брашовом все то же самое, что и я с Сибиу, хотя для него это было намного труднее – из города на север уходили три дороги, которые с юга было невозможно перекрыть незаметно. Внук Дана I успел сбежать в Карпаты, но тринадцать его сообщников и банкиров Влад захватил в Брашове и Кодлу. Перед этим он совершил такой же сумасшедший марш на саксонцев, как и я, но не по главной дороге от Тырговиште, а от Кэе, куда по горным тропам сумел перевести свою тысячу воинов, сократив путь до Брашова вдвое.

В середине сентября две тысячи наших и пять тысяч воинов из боярских дружин собрались в увеличившемся почти вдвое Брашове, где Влад уже закончил разбираться с мятежниками. Его брат и сын убитого молдавского господаря Штефан приехал из Буды в Сигишоару, и Влад торопился занять Сучаву до того, как Петр Арон организует ее оборону.

Вина двенадцати саксонских купцов и восьми валашских дворян в организации мятежа для захвата власти была очевидна, и по приказу господаря Влада III Дракулы, при огромном стечении окрестных жителей и выстроенных войск, все двадцать мятежников во главе с одним из самозванцев были посажены в Брашове на кол за измену и атаку Валахии. Влад не стал забирать имущество казненных, говоря этим, что не хочет ссориться с саксонскими купцами, но с помощью кола советует не вмешиваться в государственные дела. Брашов понял его абсолютно правильно, и до открытого разрыва осенью 1456 года, слава богу, не дошло. Влад только сжег у Сибиу и Брашова по одному из саксонских имений, в которых собирались и обговаривали свои планы мятежники.

Действия господаря были разумны и справедливы, и с ним открыто никто не спорил. На кол до этого в Валахии публично еще никого не сажали, и эта страшная казнь, не сопровождавшаяся погромами и разорениями, произвела именно тот эффект, ради которого мы ее и провели. Люди увидели, что все, совершившие государственные преступления, независимо от богатства и сословия, умрут ужасной смертью, но покараны будут именно за те грехи, которые совершили, находясь в твердом уме и трезвой памяти. Позднее враги моего друга увеличат количество казненных в тысячу раз, но об этой отдельной истории я расскажу в свое время.

Мятеж был разгромлен, Влад дождался Штефана и во главе семи тысяч воинов вышел на Сучаву, но уже у Сфынту я успел его остановить. Кто-то из Буды, явно не друг Венгрии, знавший или понявший, зачем князь Штефан внезапно сорвался в Трансильванию, предупредил убийцу его отца, молдавского узурпатора Петра Арона, который уже вышел навстречу нам из Сучавы с боярскими дружинами. Войска должны были сойтись у Бакэу, и стало ясно, что взять Сучаву внезапно не получилось. Надо было готовиться к сражению, не забывая о Польше, хоругви которой, пока румыны будут убивать друг друга, войдут в Сучаву.

Влад ни в коем случае не хотел начинать свое правление с румынской резни. Он распустил боярские дружины и со своими воинами вернулся в Тырговиште. Он не был расстроен. Мы сделали все, что могли за кратчайшее время, и не наша вина в том, что в Буде сидел конфидент Петра Арона. Влад объявил о создании постоянной валашской армии из десяти тысяч пеших и конных воинов, а князь Штефан из Быстрицы разослал грамоты о сборе добровольцев в свои отряды. По моему предложению его посольство ушло в Краков, чтобы убедить Казимира Ягеллончика в том, что его возврат на трон своего отца не несет Польше никакой угрозы или потери доходов, что всегда волновало польского короля в первую очередь. Мои мастера провели послов Штефана через Хуст, Мункач и Львов до Кракова, где Казимир пообещал не вмешиваться до поры до времени в румынскую распрю.

Мы с Владом были убеждены, что Штефан должен вернуться в Сучаву не на наших пиках, а только с нашей помощью. Петр Арон обобрал Молдову до нитки, набивая свои карманы с разговорами о том, что вынужден одновременно платить дань полякам, туркам и венграм и что склоненная голова – это еще не отрубленная голова. К Штефану шли и шли его молдавские сторонники, и стало ясно, что к весне их количество будет достаточно большим, чтобы вместе с нами сразиться с узурпатором.

Влад не сомневался, что все делает правильно. Господарь Валахии оставался князем Трансильвании и герцогом Фагарашским, своей личностью и скипетром объединив две части Цара Ромынеяскэ. Влад стал подписывать свои указы и грамоты как Господарь Валахии и Трансильвании, но не вмешивался в дела Брашова и не собирал подати выше Фагараша. В Венгрии шла борьба за власть, но больной Ладислав был еще жив, и ссориться с ним не имело никакого смысла.

За зиму Влад хотел начать создание собственной армии, весной помочь брату и князю Штефану вернуть Молдову, летом помочь Матиашу Хуньяди в борьбе за венгерскую корону, взять под контроль румынские пути с помощью наведения на них порядка и уничтожения разбоев. Султан Мехмед, разгромленный на Дунае всего два месяца назад, мог, конечно, вмешаться в планы Влада, но я надеялся, что мы заранее узнаем, куда он соберется направить свое войско – на Грецию, Албанию, Венгрию или на нас. Забегая вперед, скажу, что весной 1457 года Мехмед занимался воссозданием и увеличением своего янычарского корпуса как самой боеспособной части войска. В 1457 году удача была на нашей стороне, но мы поняли это далеко не сразу.

За день до возврата нашего войска в Тырговиште я с моими мастерами арестовал двенадцать бояр, принимавших участие в убийстве Влада II Дракона и его сына Мирчи, среди которых были и два члена верховного совета Валахии. Кровавая смена власти в нашем государстве с 1418 года была обычным делом, и убийцы даже не прятались, надеясь на свое положение и могущество. Должен сказать, что валашские бояре имели для этого все основания.