Мы, румыны, совсем не торопились нападать на стоявших перед нами таких же румын, и тогда наемники Арона сами атаковали Штефана и его соратников. К счастью, бой не перекинулся на другие отряды и дружины и продолжался совсем не долго, поскольку у Штефана были и двести наших воинов. Только когда остававшиеся еще на ногах люди Петра Арона бросили оружие, стало ясно, что узурпатор использовал его для того, чтобы, бросив своих воинов, по горам бежать через Мэлини в Сучаву, а оттуда в Каменец и Польшу. Мои мастера могли догнать и захватить узурпатора, но это должны были сделать Штефан и его воины, которым подобная погоня была, конечно, не по плечу. Мы упустили Петра Арона, но так получалось почти всегда, когда в деле, кроме наших воинов, участвовали и другие отряды, не умеющие действовать так, как мы. Забегая вперед, могу сказать, что изгнанный из Молдовы узурпатор сорок лет продолжал вредить своей родине, прежде чем был наконец выдан Казимиром Штефану и казнен за свои преступления.

Освобождение Молдовы произошло с минимальными потерями с обеих сторон и прошло почти так, как спланировали братья Влад и Штефан. Румыны не стали убивать румын, валашские и молдавские бояре хорошо знали друг друга, и многие были породнены, поэтому на общем совете никто не возражал, чтобы опустевший престол в Сучаве по праву наследования занял князь Штефан, отец которого до своего убийства правил как добрый и умный господарь.

Через десять дней после боя у Долчешти двоюродный брат Влада короновался в Сучаве как господарь Штефан III, чтобы через полвека заслужить титул Чел Маре-Великий. Боярские дружины уже разошлись по домам сеять хлеб, а Штефан, договорившись с Владом о совместных действиях в Буде, остался в Сучаве наводить порядок с учетом опыта своего брата и ожидать польское посольство. Господарь Влад и все мы, усталые, но довольные, вернулись в Тырговиште, где в день приезда получили известие о смерти короля Венгрии Ладислава V Поступа, по странной причине так и не дожившего до своего совершеннолетия.

Летом 1457 года сыну Яноша Хуньяди было всего четырнадцать лет, а после смерти Ладислава его конкурентом в борьбе за венгерскую корону стал не кто иной, как Фридрих III, император Священной Римской империи, циничный и беспринципный, как и все Габсбурги. Он начал борьбу за венгерский престол сразу же после смерти Хуньяди от чумы в Белом Городе, когда христиане праздновали победу, приказав Иржи Подебраду пленить его сына Матиаша, находившегося жарким летом 1456 года в Праге. Победитель Табора за выполнение грязного имперского приказа стал регентом Богемии, а затем и королем Чехии, мать Матиаша и его сторонники собирали деньги в надежде выкупить наследника Хуньяди из плена, и, казалось, Фридрих добился своего привычной габсбургской подлостью. Однако стать императору венгерским королем было совсем не так просто, как казалось ему из столичной Вены.

В наследство от отца-воина юному Матиашу осталось не только изображение воина на родовом гербе, давшему ему фамилию Корвин, но и его огромный авторитет в королевстве, в которое входили, кроме Венгрии, Хорватия, часть Сербии, Трансильвания и которому как вассал подчинялась Валахия. За десять лет регентства над огромной страной вокруг Хуньяди образовалась многочисленная группа сторонников, среди которых было много дворян, ставших сановниками и вельможами, имевшими в королевстве большие поместья, богатство, звания, чины и влияние.

Во главе партии Хуньяди стоял пятидесятилетний хорватский дворянин, во время его правления ставший из воспитателя Матиаша влиятельнейшим эстергомским архиепископом, пользующимся поддержкой в Ватикане. На стороне юного пражского пленника были все венгерское дворянство и города, а на стороне императора – венгерские бароны с дружинами. Противостояние Хуньяди и Габсбургов обещало быть очень жарким.

Янош Хуньяди и его сын были трансильванскими баронами, Матиаш родился к северу от Сигишоары в Клуже, и земли их рода располагались в Хунедоаре, на границе Трансильвании, Венгрии и Валахии. У господарей Валахии и Молдовы не было никаких сомнений в том, какую из сторон поддерживать в борьбе за венгерскую корону.

В июле 1457 года Влад и Штефан встретились в Байе и с пышной свитой прибыли в Буду, где несколько раз встретились с Яношем Витезем. Хорватский венгр, валах-трансильванец и румынский молдаванин быстро нашли общий язык. Никто не хотел полного воцарения на Дунае империи Габсбургов, основным занятием которых с XIII века было обирание, а совсем не защита населения. Влад и Штефан обещали Витезу военную помощь, и тридцать тысяч румынских воинов были очень серьезной военной силой и поддержкой партии Хуньяди в переговорах с Фридрихом и его курфюрстами. Архиепископ, однако, отложил разговор об объединении Цара Ромынеяскэ даже под протекторатом Венгерского королевства до коронации Матиаша Корвина, при этом обещая обоим господарям свою полную поддержку. Влад отлично понимал, что создание Румынии будет совсем не легким делом, но летом 1457 года оно стало абсолютно реальным.

Господари пообещали Витезу прибыть с войсками в Буду после уборки урожая, когда и предполагались решающие события в борьбе за корону. Штефан вернулся в Сучаву, ломая голову над польской проблемой, а мы с Владом вернулись в Тырговиште. Передохнуть после бурной весны нам не удалось – через три дня после возвращения в столицу мы начали устанавливать в Валахии порядок и спокойствие. Дороги, разбойники и торговля – этим важнейшим государственным делом занимался Влад летом 1458 года, не забывая об очень важном осеннем походе в Буду, который ожидался более кровавым, чем весенний поход в Сучаву. Второй Дракон всегда переживал из-за того, что румынские воины должны обнажать свои мечи не на османов, теряя мощь в борьбе не с главным врагом Европы.

Задолго до нашего бурного XV века люди во всех государствах Европы, после войн, пожаров и эпидемий, которым не было конца, оставались без кормильцев, средств существования, покидали родные места, скитались по окрестным городам и селам, добывая себе пропитание нищенством. Часть из них находила себе новое жилье и работу, а часть охотно превращалась в бродяг, которые выдавали себя за ремесленников, ищущих заработок, пилигримов, паломников, проповедников, калек и студентов, а на деле занимались воровством и разбоем.

До недавнего времени отношение к нищим, бродягам и убогим было терпимым во многих странах. Считалось, что молитвы нищих лучше всего доходят до бога, и многие крестьяне и горожане давали им еду и деньги и просили помолиться за них в храме. Церковь, князья и города строили для нищих и калек приюты и больницы, все понимали, как легко можно оказаться на их месте в нашу страшную эпоху войн, нашествий, неурожаев, пожаров и болезней.

После начала противостояния Европы и Османской Порты нищие и бродяги, пользуясь тем, что многие воины уходили к границам защищать родину, постепенно превращались для городов и сел в серьезную угрозу, терпимость к ним стала резко падать, и нищенство перестало быть уважаемым в народе занятием. Многие считали, что каждый человек должен работать и в поте лица своего зарабатывать на свое существование. Работа находилась для всех, кто ее искал, и все желающие могли прокормить себя своим трудом.