Шелест расположился в предложенном кресле. Его чашку тут же наполнили кофе. Слуга замер рядом, ожидая дальнейших распоряжений.

– Одно из самых красивейших зрелищ на свете. Солнечный свет. Он идеален, – произнес Эльяди. В его глазах прыгали отражения солнечных зайчиков, рожденных рекой.

Шелест молчал, ожидая, когда закончится аллегорическое вступление и начнется беседа, ради которой он был приглашен. Но вместо этого принц спросил:

– Что вы думаете об этом?

– О чем? О свете?

– Да, я имею в виду свет. Или разговор о нем противоречит вашим религиозным убеждениям?

– Убеждениям? – Шелест был сбит с толку.

– Да, убеждениям. Философии ордена.

– Философия ордена не распространяется на солнечный свет. – «Более того, это не убеждения, а система взглядов».

Принц улыбнулся. Он поднес к губам чашку. Вдохнул аромат кофе. Густой, бархатный, словно обволакивающий, он был великолепен. Это понимал даже весьма условно относящийся к ценителям кофе Шелест.

– Вы ходите по этой земле, дышите этим воздухом, смотрите на все великолепие вокруг, которое подарил Создатель, и презираете при этом каждое прожитое мгновенье. Думаю, солнечный свет вы должны презирать не меньше всего остального.

Шелест резко выдохнул. У него моментально пересохло во рту, в памяти всплыли высказанные перед его отъездом из Ольмхольма опасения князя Доноварра. Монах, стараясь скрыть нервность движений, прокрутил чашку за ручку вокруг своей оси. По глянцевой поверхности пробежала рябь:

– Отказ в оказании помощи государству, которое я представляю, связан с моей принадлежностью к касте монахов?

– Ой, нет, нет! – Эльяди замахал на Шелеста руками. Бриллианты рассыпали во все стороны радугу искр. – Вы неверно толкуете причину возникшего у меня вопроса. Уж простите мою прямоту – от монарха этого не ожидают, но беседа за чашечкой кофе располагает к пренебрежению протоколом. Независимо от того, кто бы оказался в роли дипломата – вы, монах, ваш дражайший батюшка Доноварр IV или какой-нибудь высокопоставленный эльф из княжеской свиты, – ответ был бы одинаков для любого. Королевством Вильярд в любом случае было бы отказано в осуществлении какой бы то ни было помощи вашему народу.

Шелест не поднимал глаз от края чашки. А чувствовал себя так мерзко, как будто его в этот кофе только что у всех на глазах макнули носом. Его надежда, рожденная тем фактом, что Эльяди не попросил их убраться из лагеря сразу после изъявления благодарности, да еще и пригласил для повторной беседы с глазу на глаз, таяла на глазах. Значительно быстрей, чем истекавший на солнце глазурью зефир.

– Королевство Вильярд придерживается действительного нейтралитета. Вы понимаете? Это основной столп нашей внешней политики.

– И, по-видимому, единственный, – пробормотал монах. У него понемногу начала расти уверенность, что он попросту теряет здесь время.

Эльяди согласно кивнул:

– Наш нейтралитет – это предельное невмешательство в дела других стран. Мы никогда не выходили на мировую арену. Ни в каком качестве. Нашему королевству не нужно было быть ни купцом, ни агрессором. Мы наблюдатели – и только.

– То есть вас не касается ничто из происходящего…

Принц поднял руку, останавливая поток слов, готовых сорваться с губ собеседника. Его глаза были полны участия.

– Когда меня касается ваша боль, я не могу ей не сочувствовать. То отчаяние, которое сквозит в ваших словах, сколь бы вы ни старались его скрыть, ужас положения жителей Озерного края – это скорбь. Но сделать что-либо глобальное, что призывает сделать моя человеческая природа, я не могу. Иначе я предам свой народ и своих предков.

Монах поднял голову. Он смотрел прямо на принца сквозь вечный мрак, окутывающий его лик. Солнце оставляло серебряные блики на седых волосах Эльяди, прыгало по полировке короны, оттеняя серые глаза, окруженные угольно-черными изогнутыми ресницами. Стол между ними был значительно меньше того, в шатре. И теперь лицо принца был намного ближе, чем раньше. Невольно взгляд Шелеста выхватил во внешности собеседника то, что тот старался не афишировать. С правой стороны виска по всей коже щеки раскинулась сетка сглаженных временем шрамов. Они распространялись на подбородок и, несомненно, прятались под густой белой челкой.

«Рубцы от ожога. Его кто-то бил по лицу чем-то горящим. Это не след от одного удара – шрамы бегут в разных направлениях, и они разные по глубине. Один еще мог бы оказаться шрамом от несчастного случая, а тут все лицо. – Про себя монах присвистнул: похоже, у тебя в твоем королевстве так не все уж и гладко. – Его почти рассыпавшаяся в прах надежда возродилась с новой силой. – Может, я просто не с той стороны подошел к переговорам. Нужно нарисовать совсем другую картину – не конец света под лапами Удматории, а приближение этих лап к Вильярду».

Он начал осторожно:

– В нашей истории королевство Вильярд упоминается крайне редко. Это действительно так. Наши предки не прибегали к сотрудничеству с Вильярдом. Я имею в виду как Озерный край, так и все государства, входящие в Орден Чести…

На этих словах принц вдруг хмыкнул, поспешив спрятать усмешку в очередном глотке кофе. Шелест нахмурился, одновременно радуясь, что в отличие от Эльяди ему свою мимику скрывать нет нужды.

«Очень интересно, – думал монах. – Значит, это не так. Значит, кто-то из Ордена Чести с ними все же поддерживал связь. Интересно, кто и какого характера был их взаимный интерес. Выходит, Вильярд не для всех был Небывалым королевством».

Он сглотнул и продолжал:

– Ну что же, видимо, действительно не было друг в друге нужды. Но теперь многое изменилось. Представим самый неблагоприятный прогноз развития событий: разросшаяся империя Удматора проползла по странам Ордена Чести. Что остановит его перед завоеванием вашего королевства?

– Все очень просто. В королевство Вильярд нет дорог – тихо произнес принц Эльяди. – Разве вы не знали?

– Слышал, – сухо парировал Шелест. Его мысли вертелись вокруг бессмысленности монастырского курса человеческой истории. – «Столько времени потрачено, столько пыльных фолиантов прочитано – и все для того, чтобы мне в лицо хмыкнули, опровергнув во второй раз за месяц величие единства Ордена Чести крошечным фактом. Сначала Потлов, ведущий переговоры с Удматорией, теперь таинственный некто, якшающийся неизвестно зачем с королевским домом Энер в обход всех договоренностей». – Только вот дороги обладают тем свойством, что их в любой момент можно построить.

– Дороги такого характера, дорогой мой Шелест, построить не под силу никому.

«Чертовщина какая-то! – Монах на секунду зажмурился. – Очередной тупик».

А принц продолжал:

– Вы сами успели убедиться в специфике используемых нами методов пересечения пространства. Они очень удобны, но конечно же далеко не безупречны. Собственно, из-за их несовершенства нам и выпал шанс познакомиться.