Я поразилась, как четко они сошлись, точно на серединесвоего маршрута, рук друг другу не подали, застыли на мгновение, потомзаговорили. Конечно, слов слышно не было. Вдруг, словно сигнал прозвучал, ониповернулись спиной и разошлись. Все это почему-то напомнило замысловатые балетныепа. Голова у меня, конечно, не в порядке. Павел сел рядом и стал неторопливоесть. Я ожидала, что он что-нибудь скажет, но он молчал. Я оглядела зал.Напряжение не спало, оно, казалось, сделалось ощутимее, гуще. Бодрости это невселило.

— Внимательнее на выходе, — сказал Павел, подозвалофицианта, расплатился, и мы пошли. Как могла я идти — ума не приложу. Павелдержал меня под руку, и это особенно не нравилось: начнись пальба — я окажусьживым щитом, временно живым, конечно. Пока эти мысли бродили в моей несчастнойголове, мы совершенно спокойно дошли до машины, сели в нее и выехали состоянки. Я мысленно перекрестилась и закрыла глаза, вознося благодарственнуюмолитву. Как выяснилось позже, я поторопилась.

— «БМВ», — сказал Гиви. Витек, сидевший за рулем,кивнул. Мужики заметно подобрались, а я, прекратив молиться, внезапносообразила, где мы находимся, и заорала:

— Здесь проезд на проспект через двор.

Или я изъяснялась невнятно, или сообщение просто запоздало —слева появился грузовик. Я охнула и сползла на пол. Нас занесло вправо, потомповертело консервной банкой, потом хлопнули двери, и началась пальба. Машинабыла для меня довольно опасным местом, но выбраться из нее особого желания тожене было: там, снаружи, били автоматы. Я закрыла голову руками, подтянула ноги кживоту и попробовала представить, что будет дальше. Полет фантазии прервалсяминут через пять. Стало тихо. Но хоть тишина и вызывала любопытство,подниматься и выглядывать из машины я не торопилась. Послышались шаги,открылась дверь, и Гиви спросил:

— Эй, ты жива?

Я не удостоила его ответом, поднялась и стала отряхиватькостюм. Смотреть вокруг было жутко, где-то рядом уже выли сирены. Витек сел заруль, остальные заняли места сзади, и мы покатили по разбуженному городу. Наперекрестке вдруг развернулись. Я слабо охнула, мы тормозили возле казино.

— Я больше не хочу есть, — заметила я.Естественно, на это никто не обратил внимание.

На этот раз охрана не досаждала. Мы вошли в зал, подскочилрастерянный метрдотель, и мы вновь оказались за нашим столом, который былсвободен. Я беспокойно огляделась: зал напоминал осиное гнездо, а я, я сунула внего голову. Павел поднялся и сказал, перекрикивая шум:

— Я думал, мы поняли друг друга, Мотя, — он окинулвзглядом зал и добавил громче:

— Я хочу получить убийцу брата. Все поняли?

Может, это, конечно, и выглядело эффектно, но было глупо.Ну, чего лезть на рожон? Мы не в Голливуде, и здесь не кино, где главный геройлицо неприкосновенное. Худшее, что с ним может случиться, — немного намнутбока. А вот здесь, между прочим, можно вполне лишиться головы. Мне оченьхотелось поделиться своими мыслями, но, подумав, я отказалась от этой идеи.Мужики накинулись на еду (странно все-таки у людей организмы устроены), а япродолжила изучение реакции зала. Мотя шел пятнами, Боксер ухмылялся, Афганецлениво жевал, Косой по-прежнему отсутствовал. Высидев что-то около часа, мыотправились домой. Я старалась отгадать, что нас ждет по дороге, и не отгадала:доехали мы без приключений, а возле моего дома нас ждал сюрприз: темный«Мерседес» мигнул фарами.

— Афганец, — сказал Мишка.

— Червонец, что Боксер, — отозвался Гиви.

— Червонец твой, — обиделся Мишка, потому что измашины вышел Боксер, закурил, демонстрируя свои руки, и не спеша направился кнам. Павел тоже вышел, закурил и сделал пару шагов. Вновь, как и в ресторане,встреча произошла на середине пути. Как это у них получается? —озадачилась я. Может, их где-то этому учат? Я открыла окна, пора мне былочто-то узнать.

— Ты обидел Мотю, — усмехнулся Боксер.

— Он старый. На уши слаб, — в тон ему ответилПавел.

Боксер опять усмехнулся, покачал головой.

— Мотя наркоман и псих. Такой если заведется…

— Ты мне это хотел сказать?

— Я хотел сказать, что ничего не имею против тебя. Ния, ни мои люди. И я знать не знал о твоем брате. Зато я знаю, что, если Мотядергается, значит, неспроста.

— А Афганец?

— Афганец? — Боксер сплюнул. — Лешка мужикчудной, с ним, как в тумане. Только он стрелять не любит. Принципы у него.

— Косой?

Боксер опять сплюнул.

— Дерьмо. Шагу без Моти не сделает. Если он, то давно вштаны наложил и к Моте кинулся.

— Значит, Мотя?

— Прикинь, если не его работа, с чего б ему дергаться?

Боксер повернулся, пошел к машине, бросил через плечо:

— С ментами осторожней, Мотя их с потрохами купил.

— Ну, что? — спросил Павел уже в квартире.

— Черт их разберет. Посмотрим. Шевелиться мы ихзаставили, а там…

— Как Боксер?

— Поди разбери. Может, хочет с Мотей разделаться, аможет, и правду сказал.

— Вот что. Пошарьте в квартире как следует. А я позвонюБате, придется помощи просить, менты у нас под ногами путаться не должны, вэтом Боксер прав.

Павел засел за телефон и полчаса беседовал с человеком,которого назвал Батя, если учесть, что он сирота, оставалось только гадать, ктоэто. Остальные принялись громить мою квартиру. Надолго меня не хватило, и яполезла к Павлу:

— Можно узнать, что ищем?

— Что-нибудь интересное. Кольцо с бриллиантом, кпримеру.

— А, это ими торгуют в нашем гастрономе?

— У тебя еще одна задница про запас?

Я опечалилась.

— Мне что, ищите.

Устроившись в кресле, я попробовала читать. С кресла менясогнали, я пересела на диван, согнали с дивана. В этот момент Мишка добрался дошкафа, распахнул дверцы, присвистнул и полез ко мне.

— Это что?

— На кольцо с бриллиантом похоже? — не удержавшись,съязвила я.

— Деловая, да?

Без конца бояться мне уже надоело, и я упрямо повторила:

— Если похоже на бриллианты, буду отвечать, нет — пошелк черту.

— Павел, ты слышишь, как она запела?