— Как ты? — спросила она.

— Лучше. — И это было правдой. Ото льда больноеместо сразу же онемело, а от еды в животе разлилось приятное тепло. —Эммм, думаю, мне нужно спросить… на счет комнаты…

— Что ж, тебе нужно познакомиться с Майклом, и ондолжен согласиться. Майкл милый, правда. И он владелец дома. Ну, во всякомслучае, его семья. Я думаю, они переехали и оставили ему дом на пару лет. Онвсего на полгода старше меня. Нам всем около восемнадцати. Майкл старше всех.

— Он спит днем?

— Да. Я хочу сказать, некоторые из нас любят поспатьднем, но он просто помешан на этом. Я зову его вампиром, потому что онпредпочитает ночной образ жизни. В любом случае, дневной сон для него делоочень серьезное.

— А ты уверена, что он не вампир? — сказала Клэрсмеясь. — Я смотрела кино. Они скрытные. — Она произнесла это оченьвесело, думая, что Ева оценит шутку. Но Ева даже не улыбнулась.

— О да, это точно. Первое, он ест чили Шейна, в которомстолько чеснока, это убило бы дюжину сильнейших Дракул. И однажды я приложила кнему крест. — Ева сделала большой глоток колы.

— Ты… что? Что ты сделала?

— Ну, конечно, сделала. Я хочу сказать, что девушке неповредит излишняя осторожность, особенно здесь. — Ева снова закатилаглаза. Клэр уже поняла, что это был ее любимый трюк. — В Морганвилле. Нузнаешь?…

— Ты o чем?

— Хочешь сказать, что ты не знаешь? Как ты можешь незнать? — Ева опустила свою банку и встала на колени, оперевшись локтями нажурнальный столик. Из-под густого макияжа на Клэр смотрели серьезныетемно-карие глаза с золотистой каймой. — Морганвилль полон вампиров.

Клэр засмеялась.

Ева промолчала. Она продолжала пристально смотреть.

— Эммм… ты шутишь?

— Сколько студентов в год выпускается из ТПУ?

— Я не знаю… Это дерьмовый колледж, большинствопереводится отсюда…

— Все уезжают. Или в конце концов, перестаютпоявляться, правильно? Не могу поверить, что ты не знаешь. Неужели никто нерассказал тебе об этом прежде, чем ты переехала сюда? Поверь мне, вампирызахватили город. Они нападают. В доме ты или на улице. Если ты не веришь в ихсуществование и думаешь, что их здесь нет или ты ищешь другое объяснение происходящему,то твоя семья получает фору. Ты под защитой. Но иначе… — Ева провелапальцем по своей шее и закатила глаза.

«Теперь все понятно, — подумала Клэр, и положила ложку.Не удивительно, что никто не снял у них комнату. Они свихнулись». Как этообидно. Только нашла людей, которые так ей понравились, а они оказалисьсумасшедшими…

— Думаешь, я чокнутая, — сказала Ева, ивздохнула. — Понятно. Наверно, я бы тоже так подумала, если бы не родиласьв защищенном доме. Мой отец работает на водную компанию. Моя мама учительница.Но мы все носим это. — Она вытянула запястье. На нем был черный кожаныйбраслет, с символом красной розы, такой Клэр еще не видела. Роза была похожа накитайский иероглиф. — Видишь, какая она у меня красная? Вышел срок. Этокак страхование здоровья. Дети растут только до восемнадцати. Мой день рожденьябыл полгода назад. — Она грустно посмотрела на него, потом пожала плечами,отстегнула и положила на поднос. — Думаю, нет смысла носить его теперь.Это уже никого не одурачит.

Клэр смотрела на нее беспомощно, ожидая, что сейчас всеразъяснится, это окажется дурацкой шуткой, Ева рассмеется, назовет ее идиоткойи скажет, что она купилась, а Шейн лениво спустится и с обычными обиднымисловами вышвырнет ее за дверь. Потому, что мир устроен по-другому. Не бываеттак, чтобы люди тебе понравились, а потом оказались сумасшедшими. Разве не так?

Других объяснений странному поведению Евы Клэр даже непыталась найти. Она вспомнила быстро идущих людей на улице, прячущих свои лица.Вспомнила, как мать толкнула своего ребенка из-за дружелюбного жеста. Но это нио чем не говорило.

— Хорошо. Продолжай думать, что я сумасшедшая, —сказала Ева, и снова села на пол. — Я хочу сказать, почему бы нет? Я несобираюсь тебя переубеждать. Просто… не выходи одна на улицу после заката. Еслирядом нет кого-нибудь защищенного, если найдешь такого. Ищи браслет. Онаподтолкнула свой пальцем. — Символ белый, если браслет активный.

— Но я… — кашлянула Клэр, не зная, что сказать.Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше согласиться. — Хорошо.Спасибо. А Шейн…?

— Шейн? Ты думаешь, что он защищен? — фыркнулаЕва. — Если бы! Даже если и был, в чем я сомневаюсь, он никогда об этом неговорил, и он не носит ни браслета, ни чего-то еще. Майкл… по любому нет, ноесть своего рода стандартная защита на домах. Мы здесь своего рода изгнанники.В номерах тоже безопасно.

Этот разговор был довольно странным для беседы за тарелкойчили и баночкой колы, с пакетом льда на макушке. Клэр, совершенно неожиданнодля себя, зевнула. Ева засмеялась.

— Считай это сказкой на ночь, — сказалаона. — Позволь показать тебе комнату. В худшем случае, приляжешьненадолго, чтобы улучшить действие пакета со льдом, и убежишь. Или, проснешься,и решишь поболтать с Майклом перед уходом. Тебе решать.

Клэр снова пронзил холод, и она содрогнулась. Возможно, этооттого, что она ударилась головой, предположила она, или оттого, что онаустала. Она порылась в кармане, нашла упаковку таблеток, которые ей выписалдоктор, и выпила одну с последним глотком колы. Потом помогла Еве отнестиподносы на кухню, которая оказалась огромной, с каменными раковинами,старинными изысканными столешницами, двумя современными удобствами — плита ихолодильник — нелепо рассованными по углам. Чили был из пароварки, котораякажется еще кипела.

Когда посуда была вымыта, подносы сложены, а мусор убран,Ева снова подняла рюкзак Клэр с пола и повела ее через гостиную вверх полестнице. На третьем пролете, Ева встревожено обернулась и сказала:

— Хей, а ты осилишь подъем? Потому что, знаешь…

— Я в порядке, — соврала Клэр. Ее лодыжкачертовски болела, но она хотела посмотреть комнату. И на случай если потом еевышвырнут, она по крайней мере еще разок поспит в постели, какой бы старой онане была. До конца оставалось тринадцать ступенек. Она тяжело наступила накаждую из них обеими ногами, и даже оставила потные отпечатки пальцев наперилах, к которым Шейн даже не подумал притронуться, когда подымался передними.

Шаги Евы приглушал толстый старинный ковер, поражающийнеобычайной феерией цвета, которая неожиданно обрывалась полированнымдеревянным полом. На лестничной площадке было шесть дверей. Проходя мимо них,Ева указывала на них и называла.

— Комната Шейна.

Первая дверь.

— Комната Майкла.

Вторая дверь.

— Эта тоже его, у него двойная комната.

Третья дверь.