Последним воспоминанием Клэр был голос Моники. Тихий злобныйшепот: «Ночью. Ты получишь свое, чокнутая. Я об этом позабочусь».

Казалось, прошло всего несколько секунд, но когда онаочнулась, кто-то стоял на коленях рядом с ней. Это была не Моника или кто-то изее мафии с отполированными ноготками; это была Эрика, из комнаты возлелестницы. Эрика была бледной, напряженной и напуганной, и Клэр попыталасьулыбнуться, потому что так обычно делают, если кто-то напуган. Ей не былобольно. Однако это продолжалось не долго, до тех пор, пока она не пошевелилась.В тот же миг ее голова в области макушки запульсировала болью. На головеобнаружился сильно выступающий нарост. Крови не было. От прикосновения к головеболь усиливалась, но все же не до такой степени, чтобы орать «О боже, трещина вчерепе!», по крайней мере, Клэр сильно на это надеялась.

— Как ты? — спросила Эрика, взмахнув руками, когдаКлэр покачнулась. Пришлось усесться спиной к стене. Только тогда Клэротважилась взглянуть вверх, на путь своего падения, потом вниз. Траекторияполета впечатляла, а горизонт был чист: Моники не видать. Больше никто неспустился, чтобы посмотреть что случилось, большинство боялось попасть в беду,а всем остальным было просто параллельно.

— Да, — сказала она, и выдавила из себянеуверенный смешок. — Думаю, я легко отделалась.

— Тебе нужно сходить в коновальню? — Так вколледже называли университетскую клинику. — А, может, скорую вызвать илиеще что-нибудь?

— Нет. Нет, я в порядке. — Сказала Клэр, самасильно на это надеясь. Хотя все ее тело чертовски болело, казалось, что ничегоне сломано. Девушка встала на ноги, вздрогнула от боли в лодыжке, поднялатетради, выпавшие из рюкзака. Эрика схватила пару и закинула их обратно, потомосторожно поднялась на несколько ступенек, чтобы собрать рассыпавшиесяучебники.

— Черт, Клэр, тебе правда нужно все это дерьмо? Сколькопар у тебя в день?

— Шесть.

— Ты свихнулась. — Эрика, сделав доброе дело,вернулась к нейтралитету, которого до сих пор придерживались все некрутыедевчонки общежития по отношению к ней. — Лучше сходи в коновальню, ясерьезно. Дерьмово выглядишь.

Клэр налепила улыбку и сохраняла ее, пока Эрика не удалиласьвверх по лестнице и не начала ворчать по поводу сломанного замка на ее двери.

«Ночью, — наклонилась и прошептала Моника. — Тыполучишь свое, чокнутая ». Она никого не позвала, и не пыталась проверить, несломана ли у Клэр шея. Ей было все равно, жива ли Клэр.

Нет, не так. Проблема в том, что ей было не все равно.

Клэр почувствовала вкус крови. У нее треснула губа, и из неетекла кровь. Сначала она стерла кровь тыльной стороной руки, а потом краемсвоей майки, прежде чем осознала, что это единственное, что у нее осталось изодежды.

Мне нужно сходить в подвал и достать одежду из мусора .

Мысль о том чтобы пойти туда, пойти куда угодно в этомобщежитии в одиночку, неожиданно ужаснула ее. Ее везде поджидала Моника. Адругие девчонки не станут ничего предпринимать. Даже Эрика, наверное, самаядобрая в этом общежитии, боялась становиться на ее сторону. Черт, Эрику тожедоставали, но она, наверное, была рада, что здесь есть Клэр, которая примет насебя основной удар. Это было не так плохо, по сравнению со средней школой, гдес ней обращались презрительно, а иногда жестоко, это было хуже, гораздо хуже. Унее здесь даже друзей не было. Эрика была лучше всех, кого она знала, и всеравно — сломанный замок на двери волновал Эрику больше чем рана на голове Клэр.

Она совсем одна. И если раньше ее это не пугало, то теперьпугало. Очень, очень пугало. То, что она видела сегодня в ненавидящих глазахМоники, было не обычной неприязнью крутых девчонок к изгоям. Это было хуже. Онаполучила не небрежные толчки и щипки, подножки, или злобный смех, как раньше,это было больше похоже на охоту львиц.

Они собираются убить меня.

Она начала медленно, слегка пошатываясь, спускаться поступенькам. От каждого шага ее тело содрогалось от боли. На ходу она вспомнила,что ударила Монику достаточно сильно, чтобы остался след.

Да. Они собираются убить меня.

Если на идеальном личике Моники остался синяк, то в этом нестоит сомневаться.

Эрика правильно предложила первым делом отправиться вконовальню. Там Клэр перевязали лодыжку и приложили лед, и, нахмурив брови,смазали начавшие проявляться синяки. Ничего не сломано, но ей придетсянесколько дней походить черно-синей. Доктор спросил для проформы о ее парне. Нотак как в виду полного отсутствия такового, Клэр могла честно сказать, что еепарень ее не бьет, врач лишь пожал плечами и велел ей внимательнее смотреть подноги.

Так же он выписал ей справку, дал немного обезболивающего иотправил домой.

Она ни за что не пойдет обратно в общежитие! По правдесказать, у нее в комнате было не много вещей: несколько книг, несколькофотографий из дома, несколько постеров… У нее даже язык не поворачивалсяназвать эту комнату домом , и в любом случае, она не чувствовала себя там вбезопасности. Она всегда воспринимала ее как… ночлежку. Ночлежку для детей,которые все равно рано или поздно уйдут оттуда.

Она прихромала на квадратный двор. Это было большоезабетонированное пространство с несколькими расшатанными старыми скамейками истоликами для пикника, окруженное со всех сторон бездушными зданиями, которые выгляделикак коробки с окнами. Вероятно, студенческий архитектурный проект. По слухам,одно из них рухнуло несколько лет назад. Но так как наряду с этими сплетнями,ходили слухи о том, что в химической лаборатории завелся призракобезглавленного дворника, и что здесь, после наступления темноты бродят зомби,то она не слишком доверяла всему, что здесь болтают.

Было уже за полдень, и по площадке слонялось не так многостудентов: тени на всех не хватало. Великолепный дизайн, учитывая, что погода всентябре держалась выше тридцати градусов по Цельсию. Клэр взялауниверситетскую газету со стенда, осторожно присела на раскаленную скамейку, иоткрыла раздел ЖИЛЬЕ. О комнате в общежитии не могло быть и речи; Ховард Холл иЛенсдейл Холл были единственными общежитиями, принимавшими девушек до двадцатилет. Она была недостаточно взрослой для смешанных общежитий. «Дурацкие правила,написанные, наверно, когда девушки носили юбки до пола», — подумала она,пробежалась взглядом по списку сдаваемого жилья, пока не дошла до раздела ВНЕСТУДЕНЧЕСКОГО ГОРОДКА. На самом деле ей нельзя было жить вне студенческогогородка; мама с папой от этого просто свихнулись бы. Но… если выбирать междуМоникой и бешенством родителей, она выбирает последнее. В конце концов, главноебыло найти безопасное место, где она сможет учиться.

Так ведь?

Она порылась в рюкзаке, нашла свой телефон, и проверилауровень сигнала. В Морганвилле он колебался, это нормально для прерий в центреТехаса, что было почти тоже самое, что находиться где-нибудь в Монголии или ещегде-нибудь. Два деления. Не много, но должно хватить.