— Главная спальная.

Четвертая.

— Лестница ко второй ванной комнате, на случай еслиШейн целый час укладывает волосы и тому подобное…

— Укуси меня! — выкрикнул Шейн из-за закрытыхдверей. Ева стукнула по первой двери и отвела Клэр к последним двум.

— Эта моя. Твоя в конце.

Когда она с размаху распахнула ее, Клэр, готовая увидеть чтоугодно, открыла рот. Во-первых, комната была огромной. В три раза больше, чемее комната в общежитии. Во-вторых, она была угловая, с тремя… тремя!.. окнами,закрытыми шторами и занавесками. Кровать была не такой узенькой, как вобщежитии; это была настоящая кровать с высоким матрасом на пружинном каркасе ис массивными темными и крепкими деревянными ножками-столбиками по углам. Вдольстены стоял шкаф, в который могло бы поместиться раза в четыре больше одежды,чем Клэр когда-либо носила. Плюс стенной шкаф. Плюс…

— Это телевизор? — спросила она слабым голосом.

— Да. С кабельными каналами. Так что, налетай, есликонечно не хочешь унести с собой. О, тут и интернет подключен. Широкополоснаясеть. Но должна тебя предупредить, трафик интернета здесь просматривается,поэтому тебе нужно быть поосторожней с тем, что пишешь в сообщениях. — Евазабросила рюкзак на шкаф. — Не обязательно решать прямо сейчас. Сначала тыдолжна отдохнуть. Вот, держи свой пакет со льдом. — Она проводила Клэр докровати и помогла ей разобрать покрывала, а когда Клэр сняла туфли иустроилась, она подоткнула ей одеяло, как мать, и положила пакет со льдом ей наголову. — К тому времени, как встанешь, Майкл, наверное проснется. Мненадо обратно на работу, но все в будет в порядке. Серьезно.

Клэр улыбнулась ей, немного туманно — начало действоватьобезболивающее. Ее снова знобило.

— Спасибо, Ева, — сказала она. — Это просто…ух.

— Да, ну на сегодня ты заслужила небольшой ух. —Ева пожала плечами, и ответила ей очаровательной улыбкой. — Спи спокойно.И не беспокойся, вампиры сюда не сунутся. Этот дом защищен, даже если мы незащищены.

Клэр обдумывала это несколько секунд после того, как Евавышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь, а потом ее сознание растворилосьв радостных ощущениях мягкости подушек и матраса, и от того, как хрустелипростыни…

Ей снился странный сон: тихая комната, в которой набархатной софе сидел кто-то бледный, переворачивал страницы книги и плакал. Ееэто не напугало, точнее, она почувствовала холодок, он появился и исчез, а дом…казалось, дом был наполнен шепотом.

Потом она погрузилась во тьму, и больше не видела снов.

Ни о Монике.

Ни о вампирах.

Клэр в страхе дернулась в темноте, стряхнув при этом пакетсо льдом — теперь в нем плескалась вода — с подушки на пол. В доме было тихо,если не считать пугающих скрипов, производимых домом ночью. Снаружи ветертрещал сухими листьями на деревьях, а из-за двери спальни она услышала звукимузыки.

Клэр выскользнула из постели, нащупывая лампу, и нашла еерядом с кроватью — стеклянная в стиле Тиффани, очень милая — и яркая вспышкасвета отогнала надвигающийся на нее страх. Музыка была медленной, мягкой иуспокаивающей. Девушка надела свои туфли, взглянула в зеркало на шкафу, иосталась в шоке. Ее лицо все еще болело, и понятно почему — правый глаз заплыл,кожа вокруг него побагровела. Разбитая губа блестела и тоже выгляделанеприятно. Всегда бледное лицо было белее мела. Короткая неровная стрижка сильнорастрепалась от подушки, но уложить волосы было как раз делом нехитрым. Онаникогда не применяла много косметики, даже когда брала ее без спроса у мамы, носегодня, наверное, немного тонального и корректирующего крема не помешало бы…Она выглядела потрепанной, побитой и бездомной.

Ну. В конце концов, это чистая правда.

Клэр сделала глубокий вдох и открыла дверь спальни. В холлетеплым сияющим золотом горел свет, внизу в гостиной звучала музыка. Онапосмотрела на часы, висящие на дальней стене: минула полночь — она проспалабольше двенадцати часов.

И пропустила занятия. Не то чтобы она хотела появиться налюдях в таком виде, даже если не считать паранойей угрозу Моники… но позже ейпридется нанести удар по книгам. По крайней мере, книги не дают сдачи.

Синяки уже давали о себе знать не так явно, и голова болеласовсем чуть-чуть. Хуже всего было с лодыжкой: пока она спускалась вниз полестнице, ее ногу пронизывала острая колющая боль.

Она была на полпути вниз, когда заметила парня на диване, накотором раньше в развалку сидел Шейн. У него в руках была гитара.

О. Музыка. Она думала, что это запись, но нет, музыка быланастоящей, она была живой, и именно этот парень, перебирая струны, создавал этучарующую красоту. Она никогда раньше не слышала живой музыки, действительновоспроизводимой вживую, такую, как эта. Это было великолепно.

Она смотрела на парня, застыв, потому что он еще неподозревал о ее существовании. Был только он, гитара и музыка. И если бы онамогла описать словами то, что видела на его лице, это вышло бы что-то поэтичноеи немного печальное.

Хозяин дома был блондином, его волосы были подстриженыпримерно как у Шейна, беспорядочными прядями. Не такой крупный как Шейн, и нетакой мускулистый, но примерно такого же роста. Он тоже был в футболке —черной, с логотипом пива. В синих джинсах. Без обуви.

Он перестал играть, опустил голову, и дотянулся до бутылкипива на столе перед собой. Он чокнулся с воздухом.

— С днем рожденья, чел. — Сделал три глотка,вскинув голову, вздохнул, и поставил бутылку на место. — Это домашнийарест. Какого черта. Признай это или поплатишься.

Клэр кашлянула. Он испуганно обернулся и увидел ее налестнице; секунду или две он смотрел, нахмурив брови.

— О! Ты та девушка, что хотела взглянуть на комнату,про которую говорил Шейн. Хей. Спускайся.

Она спустилась, стараясь не хромать, и когда она вышла насвет, увидела, как его быстрые умные голубые глаза скользят по ее синякам.

Он не сказал об этом ни слова.

— Я Майкл, — сказал он. — А тебе еще нетвосемнадцати, так что разговор будет коротким.

Она с размаху села с бьющимся сердцем.

— Я учусь в колледже, — сказала она. — Япервокурсница. Меня зовут…

— Хватит заливать, мне все равно, как тебя зовут. Тебенет восемнадцати. Готов поспорить, что тебе и семнадцати нет. Мы не принимаем вэтот дом, тех, у кого нет прав. — Его голос был глубоким, теплым, нотвердым, по крайней мере сейчас. — Не то чтобы ты вступаешь в Центр оргий,но извини, мы с Шейном вынуждены думать о подобных вещах. Ты живешь здесь икто-нибудь начинать подозревать, что здесь, что-то не так…

— Постой, — сказала она первое, что пришло вголову: — Я не собираюсь этим заниматься. Или говорить об этом. Я не будувтягивать вас в неприятности. Мне престо нужна…