Но я не слишком уверенно управляюсь даже с «копейкой»,поэтому ответила:

– Нет уж, сядем в мою.

На кладбище стояла, простите за глупый каламбур, могильнаятишина. Что, в общем-то, понятно. День будний, народ в основном на работе.Надюша села на скамейку. Урну с прахом Богдана зарыли в землю, в могилу егородителей. Наде явно хотелось поплакать. Чтобы не смущать подругу, япробормотала:

– Пройдусь немного. – И двинулась по аллейке, читаянадгробные надписи на соседних могилах.

«Леонид Сергеевич Глаголев. 1942–2000. Спи спокойно – муж,сын и отец», «Екатерина Феоктистовна Вишнякова. 1959–2001 год. Дорогой доченькеот безутешной мамы». Из груди вырвался невольных вздох. Глаголеву было всегопятьдесят восемь, а Вишняковой – и вовсе сорок два. Человек не должен так ранопокидать землю. Вот Шершнева Евдокия Макаровна пожила всласть. Год рождения унее 1903-й, а скончалась она в 2001-м. Пару лет не дотянула до ста. Вот это японимаю, можно успеть переделать все земные дела и уйти на покой. Минуточку! Отнеожиданной мысли я похолодела. Глаголев, Вишнякова, Шершнева… Осторожнопоглядев в сторону Нади и увидев, что она плачет, вытирая слезы платком, яосторожно вытащила из кармана джинсов листок, который прислал «Богдан». Ну, гдеэта фраза?.. «Вчера все собрались у Лени Глаголева, поболтать, ребята в хорошихкостюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева вновехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине…»

Чувствуя легкое головокружение, я вновь обозрела памятники.Ну ладно, шутничок, посмотрим, кто кого!

Довезя Надюшку до дома, я развернулась и понеслась в сторонуСадового кольца. Последняя фраза письма гласила: «Сходи по адресу Бубновскаяулица, дом 17, квартира 8, и передай. Только сегодня, завтра будет поздно».Переполненная злобой, я донеслась до нужной улицы и вбежала в хорошо вымытыйподъезд кирпичного дома.

– Вы к кому? – подняла от газеты голову женщина примерномоих лет.

– В восьмую, – рявкнула я.

Пусть попробует меня не пустить! Но консьержка неожиданносочувственно сказала:

– Идите, идите, горе-то какое, господи!

Плохо понимая, что происходит, я взобралась на второй этаж иувидела открытую дверь квартиры. На вешалке громоздились шубы, пальто,дубленки. Я шагнула в прихожую и спросила:

– Хозяева дома?

Откуда-то сбоку вынырнула девушка в черном платье.

– Проходите, – сказала она, – Леночка в гостиной лежит, вотсюда…

Окончательно растерявшись, я послушно двинулась в указанномнаправлении и через секунду очутилась в квадратной комнате, обставленнойдорогой, красивой мебелью. Наверное, здесь, как правило, уютно, но сегоднякресла и стулья тянулись вдоль стены, а посередине, на большом обеденном столе,покоился гроб. Внутри виднелось нечто, заваленное цветами. Я ухватилась закосяк. Не хватало только рухнуть от неожиданности в обморок.

В гостиной дурманяще пахло цветами, сердечными каплями ичем-то горьким. На стульях и креслах сидело много людей, в основном женщины.Одна рыдала, уткнувшись в платок, другие тихо переговаривались. Чувствуя себякрайне глупо, я стояла у двери. Самая толстая тетка, заметив мое смущение,сказала:

– Вы, наверное, из школы? Проститься пришли? Идите, идите кЛеночке.

На мягких ногах я подбрела к гробу и увидела внутрималенькую, худенькую девочку. Желтоватое личико напоминало восковую куклу, налбу лежала повязка с молитвой. Справа виднелась кукла Барби в роскошном розовомплатье, слева – дневник.

Еле шевелясь, я выпала в коридор, доползла до кухни испросила у девушки в черном платье:

– Господи, как же это, а? Такая маленькая.

– Под машину угодила, – пояснила девушка, – шла из школы,совершенно спокойно, на зеленый свет, а откуда ни возьмись грузовик, за рулемпьяный. Леночка вмиг скончалась. Хорошо, хоть не мучилась и не поняла, что сней случилось. Вы из школы? Я сестра Лены, Таня.

Не зная, как поступить, я кивнула, слова не шли из горла.Вид покойника не располагает к веселью. А уж если это маленькая девочка…

Таня продолжала рассказывать.

– Арестовали его, а что толку? Лену не вернуть, а у пьянчугиу самого трое по лавкам, жена прибегала, к маме в ноги кидалась… В общем,полный кошмар, и у нас горе горькое, и у них беда бедой, а все из-за водки!Похороны завтра, в десять утра на Митинском кладбище.

Сев в машину, я сначала бездумно стала включать радио, нопотом, приняв решение, поехала к Соне Беловой.

Сонечка ясновидящая и предсказательница. Подружились мы сней весьма странным образом. Я стояла как-то раз на остановке автобуса. Минутытекли и текли, а машины все не было. Было около десяти вечера, когда автобуснаконец вырулил из-за поворота. Я обрадованно кинулась к ступенькам, торопясьдобраться до метро. В тот день я ехала из гостей в чудесном, радостномнастроении. Но не успела нога ступить на подножку, как красивая крупнаяблондинка оттащила меня от входа.

– Эй, эй, – обозлилась я, – ты чего?

– Не садись в него, – отрезала дама.

– С чего это? – завопила я. – Смотри, народу никого, пустойдо метро идет.

– Не надо, – качала головой незнакомка, держа меня за руки.

Меня поразили ее глаза, огромные, голубые-голубые, словноморе без дна.

– Не надо, не входи туда.

– Да почему? – взвизгнула я, наблюдая, как совершенно пустойавтобус медленно отходит от остановки. – Ну откуда ты взялась на мою голову!Столько времени прокуковала тут на холоде, теперь вновь ждать!

– Судьба тебе меня послала, – странно, одними губами,улыбнулась дама.

Глаза ее, став густо-синими, смотрели строго. Я попятилась.Вот уж повезло так повезло. Столкнулась вечером, в практически безлюдном,спальном районе с сумасшедшей.

– Не бойся, – опять усмехнулась тетка, – лучше ответь: тебяведь в транспорте укачивает?

– Да.

– И потому всегда садишься в середине, у окна, справа?

– Да.

– Тогда смотри на автобус.