– Нет, я видела очень ясно Богдана, прямо как тебя.

Я закусила нижнюю губу. Дело плохо, пахнет психиатрическойклиникой, еще пара таких звонков, и у Нади съедет крыша. Что за дряньразвлекается подобным образом? От лоджии до гаражей довольно далеко. Надюшаживет на последнем этаже. Некто, одетый в темный костюм, запросто мог сойти заБогдана. Муж Нади был интересным мужчиной, но не атлет. Размер одежды, наверное,50–52, нормальное телосложение, ничего бросающегося в глаза… И потом, ну какона могла разглядеть его? На дворе ночь.

– Под фонарем он стоял, – пояснила Надя, – видишь, как окологаражей светло. Владельцы специально прожектор повесили, чтобы воров отвадить.Нет, это Богдан приходил.

И она вновь затряслась в рыданиях. Я понеслась на кухню завалокордином. Но, увидев рюмку с остропахнущей жидкостью, подруга покачалаголовой:

– Лампуша, я жутко боюсь.

– Чего? Пей давай.

– Сегодня десятое марта.

– Девятое.

– Десятое, – показала Надя на часы, – уже за полночь, инаступил новый день. Вдруг и правда он за мной придет?

– Глупости! Лучше подумай, кто из врагов может тебя доводитьдо инфаркта.

– У меня нет недругов, – уверенно заявила Надя.

Я поставила рюмку на столик. Надюша, святая простота,искренне считает, что в дом к ней приходят лишь благожелательно настроенныелюди, хотя я могу назвать парочку заклятых подруг – та же Анюта Шахова, которыепили у Киселевой кофе, а потом сплетничали о ней же. А в клинике небось естьмедсестры, другие врачихи, завидующие Наде. Ведь Богдан кого-то увольнял… Нет,нельзя быть такой наивной, считая всех вокруг друзьями.

– Хотя, – неожиданно прибавила Надя, – мы ведь с тобой особоне дружили, а ты сразу прибежала на зов.

– Мы знакомы всю жизнь, – пожала я плечами. – Наши родителиполучили квартиры на одном этаже, когда нас еще и в проекте не было. Ты помнишьто время, когда мы были незнакомы?

– Но ведь не дружили, – упорствовала Надюша, – простоподдерживали хорошие отношения, ходили в гости на дни рождения, но особойблизости не было, тайнами мы не делились.

– Почему же ты мне позвонила в первый раз? – тихо спросилая.

Надюша грустно улыбнулась:

– Сначала я номер Анюты Шаховой набрала, она-то самаяблизкая была… Все про меня знала, а я про нее… Только Аня мой голос услышала изаявила: «Извини, сейчас не могу, завтра вечером приеду», а ты мигомпримчалась.

Я только вздохнула. То, что Аня Шахова не слишкомдолюбливает Надю, видно всем невооруженным глазом. Только такой крайненезлобивый человек, как Киселева, мог считать ее лучшей подругой.

Я неожиданно вспомнила, как довольно давно, только начавкарьеру педиатра, Надя стала обрастать частной клиентурой. Доктор она, какговорится, волею божьей. Маленькие пациенты ее обожают, но, что важнее, Надеждалюбит своих больных. Согласитесь, это не такое уж распространенное качество дляврача. И еще. Она изумительный диагност. Так вот, несколько раз с Киселевойпроисходили такие истории. Визит частнопрактикующего врача стоил по тем далекимвременам пять рублей. Часто случалось, что Наде приходилось посещать одного итого же больного несколько раз. Во многих домах с ней расплачивались сразу,протягивая синенькую пятерку, в других – только после завершения «цикла». Нобыла и третья категория пациентов, которые говорили, разводя руками:

– Простите, доктор, мы люди бедные, хотелось вам заплатить,да нечем.

Хотя Надя сразу объясняла, что она занимается частнойпрактикой. Натолкнувшись на обман, она всегда по-детски изумлялась и находиладля нечестных людей оправдательные мотивы. Надя вообще думает о человечествехорошо. Ей принадлежит гениальная фраза: «Конечно, Чикатило негодяй и мерзавец,заслуживающий суровое наказание, но, наверное, в детстве его никто не любил».Даже для серийного маньяка она нашла оправдание.

– Валокордин мне не поможет, – пробормотала Надя, – знаешь,я хочу проспать все десятое марта, провести в наркозе, в амнезии.

– Ну прими… Не знаю что! Кто из нас доктор?

– Меня совершенно сносит пипольфен, – пояснила подруга, –съесть бы две таблеточки, и все, двадцать четыре часа без рефлексов.

– За чем дело стало? Где он? В аптечке?

– Я пипольфен дома не держу.

– Почему? Раз так хорошо действует?

Надюша хмыкнула:

– Пипольфен – антигистаминный препарат.

– Какой?

– Против аллергии, из этой же серии супрастин, диазолин,тавегил… Словом, подобных лекарств много. У меня на пипольфен парадоксальнаяреакция. Человек не должен, проглотив пилюлю от крапивницы, дрыхнуть сутки.Поэтому у нас только супрастин, он не вызывал у меня сонливости, понимаешь?

Я кивнула.

– А сейчас, думается, пипольфен не помешает, только где еговзять?

– Хочешь, на проспект смотаюсь? Там аптека круглосуточная.

– Лампа, пожалуйста, вот деньги.

– Да ладно, – отмахнулась я, – у самой есть. Только тыотключи телефон, задерни шторы и дверь никому не открывай, даже не подходи кней.

– Тогда ключи возьми, – предложила Надя, – а я в ваннойзапрусь.

Я вышла на улицу и покатила в аптеку. Циферблат показывалтри часа ночи… Или это время уже принято называть утром? Но, несмотря на то,что всем людям сейчас положено спать, в аптеке оказалось полно народу. Покупаликакую-то ерунду. Стоящий передо мной мужик попросил витамины. Они понадобилисьему именно в это время. Ну ладно нитроглицерин, валокордин или спрей от астмы.Понятно, почему ночью прибежали за жаропонижающим для ребенка, но «Витрум»? Дауж, на свете полно чудаков.

Получив упаковку с голубыми пилюлями, я добралась назад,поднялась наверх, отперла дверь и крикнула:

– Доставка лекарств на дом, получите пипольфен!

В ответ ни звука. В квартире пахло чем-то сладким, словнотут недавно пекли пироги. В воздухе витал аромат ванили. Я добралась до ваннойи постучала в створку. Полнейшая тишина. Внутри небольшой комнаты было пусто.На стеклянной полочке в изумительном порядке замерли флаконы и пузырьки,полотенца оказались сухими. Похоже, тут никто не мылся.