– Не пытайтесь рисоваться передо мной, – спокойно ответилМейсон, – рискуя и своей, и моей жизнью. В этом нет необходимости.

– Я не пытаюсь рисоваться перед вами, – взорвалась она. –Мне плевать на то, что вы обо мне думаете. Я не хочу опаздывать. Если мызадержимся хоть на пять минут, то вообще зря приедем. Он просто нас не примет.

– От меня будет гораздо больше пользы, если я доберусь вцелости и сохранности, – заметил Мейсон.

Машина стояла на дорожке. Девушка убрала руки с руля иповернулась к Мейсону.

– Я управляю этой машиной! – закричала она. – И я не хочу,чтобы вы мне мешали! – Внезапно она улыбнулась. – Простите! – импульсивновоскликнула она. – Я не права, я веду себя, как испорченный ребенок. Я простоочень спешу.

– Все в порядке, – примирительно сказал адвокат. – Но ведь увас вспыльчивый характер, согласитесь.

– Конечно. Я думала, вы об этом знаете.

– Не знал, пока Кринстон не сообщил мне.

– Он вам это сказал?

– Да.

– Ему не следовало говорить подобное.

– А моя секретарша решила, что у вас мрачный вид, –продолжал Мейсон. – Вначале я подумал, что она права, но потом понял, что нет.Вы не мрачны, вы просто в панике – вот и все. Вы выглядите мрачной, потому чтонапуганы.

Она снова резко повернулась. В ее глазах просквозилоудивление. Так ничего и не произнеся, она перевела взгляд на дорогу и завеламашину. Никто из них не сказал ни слова, пока автомобиль не остановился укрыльца.

– Нам лучше выйти здесь, – заявила она.

Мейсон открыл дверцу.

– Вы собираетесь присутствовать при разговоре? –поинтересовался он.

Она спрыгнула на дорожку, сверкнув коленями, и поправилаюбку.

– Я только представлю вас. Пойдемте.

Адвокат последовал за Фрэн Челейн к входной двери, которуюона открыла своим ключом.

– Вверх по лестнице.

Они поднялись и повернули налево. Из одной из дверей вышелмужчина и остановился, уставившись на них. В руке он держал специальнопредназначенный для стенографирования блокнот, прикрепленный к твердой планке;под мышкой мужчины находились листы чистой бумаги.

– Мистер Дон Грейвс, секретарь моего дяди, – представилаФрэн. – Мистер Перри Мейсон, адвокат.

Мейсон поклонился и заметил, что Дон Грейвс уставился нанего с нескрываемым любопытством.

Секретарь оказался стройным, хорошо одетым, светловолосыммужчиной с карими глазами. В нем явно проглядывала определенная долянастороженности, словно он вот-вот собирался или вступить в разговор, илиброситься бежать. И поза, и манеры указывали на физическое и нервноенапряжение.

Дон Грейвс заговорил очень быстро – казалось, что слованаскакивают друг на друга:

– Очень рад познакомиться с вами. Мистер Нортон ждет вас.Пожалуйста, проходите. Он примет вас.

Перри Мейсон ничего не сказал, решив, что легкого поклонабудет достаточно.

Девушка прошла мимо секретаря. Адвокат проследовал за ней.Фрэн пересекла приемную, в которой стояли стол с пишущей машинкой, сейф,несколько шкафов, забитых папками и бумагами, два телефона, счетная машинка икартотека. Не постучав, Фрэн толкнула дверь кабинета. Мейсон увидел высокогомужчину лет пятидесяти пяти, который смотрел в их сторону с ничего невыражающим лицом.

– Вы опоздали, – заметил он.

– Не больше чем на минуту, дядя Эдвард, – ответила девушка.

– Минута состоит из шестидесяти секунд.

Она ничего не ответила, а повернулась к Мейсону.

– Это мой адвокат, Перри Мейсон, дядя Эдвард, – представилаона.

Мужчина заговорил бесстрастным тоном, четко произнося каждоеслово:

– Я очень рад, что ты решила обратиться за консультацией кадвокату. Теперь мне будет легче объяснить тебе кое-какие вещи, о которых тымне не верила на слово. Мистер Мейсон, рад познакомиться с вами, хорошо, что высогласились заехать ко мне.

Он протянул руку. Мейсон пожал ее и сел.

– Ну ладно, я покидаю вас, – объявила Фрэн Челейн. – Моебудущее остается в ваших руках.

Она улыбнулась мужчинам и вышла из комнаты. Мейсон услышал,что она сразу же принялась что-то обсуждать с Доном Грейвсом.

Эдвард Нортон немедленно перешел к делу, не тратя ни секундына любезности:

– Вы, несомненно, уже ознакомились с завещанием и решением ораспределении собственности, не так ли? – спросил он.

– Да.

– Тогда вы должны понимать, что практически все оставлено намое усмотрение.

– Да, очень многое, – подтвердил Мейсон.

– Как я догадываюсь, моя племянница хочет, чтобы вы добилиськакой-то модификации определенных положений завещания и учреждения траста?

– Совсем необязательно, – ответил Мейсон, тщательно подбираяслова. – Она бы, как мне кажется, хотела иметь больше свободы, а также выяснитьвашу реакцию на совершение ею определенных действий, если она на них решится.

– Например, на ее замужество? – спросил Нортон.

– Мы можем рассмотреть ее замужество как одну извозможностей, – согласился Мейсон.

– Да, можем, – сухо сказал Нортон. – Этот вопрос обдумывалее отец, когда был жив, а после его смерти многократно и я. Наверно, вы неосознаете, мистер Мейсон, что у моей племянницы абсолютно неуправляемыйхарактер. Она просто превращается в настоящую тигрицу, если выходит из себя.Она импульсивна, упряма, своевольна, эгоистична и в то же время чрезвычайномила и привлекательна. Ее отец понимал, что ее следует защищать от самой себя.Он также понимал, что, возможно, самое худшее для нее – предоставить ей враспоряжение большую сумму денег. Он знал, что я разделяю его точку зрения,поэтому он составил завещание именно таким образом. Вы должны знать, мистерМейсон, что если я передам деньги в благотворительные учреждения, а не моейплемяннице, что в соответствии с завещанием оставлено на мое усмотрение, тосделаю это только в том случае, если посчитаю, что такая сумма принесет ейтолько вред. Богатство при подобном темпераменте часто приводит к страданиям.

– А вы не думаете, что будет лучше для всех заинтересованныхсторон, если вы начнете приучать ее обращаться с крупными денежными суммами,постепенно увеличивая их? – дипломатично заметил Мейсон. – К тому же неисключено, что замужество может изменить ее в лучшую сторону – сделать болееуравновешенной и спокойной.