Я улыбнулась и плюхнулась на сиденье, завела машину имахнула ребятам рукой. До места встречи на машине — минут пятнадцать. Я решила,что портить вчерашнему имениннику настроение кислой физиономией непростительныйгрех, и, выбросив из головы Тагаева, подумала о том, как замечательновстретиться с друзьями, и прочее в том же духе. После этих упражнений оптимизмаво мне заметно прибавилось.

Я заскочила в винный погребок, купила Лялину в подарокбутылку коньяка, который он очень уважал, хотя и водку пил с удовольствием.Подъехала к бару, припарковала машину и, нацепив на физиономию улыбку,направилась к двери. Бар был большим, с двумя бильярдными залами, но при этомочень уютным. Пространство бара было поделено резными перегородками, желающиесмотрели футбол на огромном экране недалеко от стойки, а кому футбол былнеинтересен, могли спокойно поговорить.

Лялин очень любил это заведение, и с некоторых пор оно сталоместом наших нечастых встреч. Я вошла и огляделась, высматривая своих друзей.Сегодня здесь. не было многолюдно, однако из-за перегородок обнаружить Лялинаоказалось не так-то просто. Я достала телефон с намерением позвонить, но туточам моим предстал молодой человек и с улыбкой произнес:

— Здравствуйте, Ольга Сергеевна. Позвольте я васпровожу.

Как всегда, я недооценила свою популярность в родном городе.Я широко известна среди собак, вышибал и официантов. Прочие граждане тоже неоставляют меня своим вниманием.

Вслед за молодым человеком я миновала бильярдный зал инаконец-то увидела своих друзей. Лялин сидел, откинувшись в кресле с бокаломпива в руке, напротив с довольным видом устроился Вешняков.

Вешняков заметил меня первым, расплылся в улыбке и заявил:

— Красавица.

— Точно, — кивнул Лялин, поворачиваясь ко мне:

— Чем старше становлюсь, тем труднее лицезреть такуюкрасоту платонически. К чему ты хотела припасть?

— К могучей груди, — ответила я. Мужчиныподнялись, и к груди Лялина я все-таки припала, удостоилась объятий и братскогопоцелуя.

— Хорошо выглядишь, — сказал он серьезно, должнобыть, решив, что я остро нуждаюсь в комплименте. Вешняков, продолжая улыбаться,запечатлел поцелуй на моей щеке и вернулся к пиву. — Что будешьпить? — деловито спросил Лялин.

— То же, что и вы.

— Я так и думал, — усмехнулся он. — И все ужезаказал. Ну что, други милые, можете поздравлять.

Мы, конечно, поздравили, я вручила ему коньяк, выпили изакусили.

— Надо чаще встречаться, — выдал ценную мысльВешняков где-то через час. Чувствовалось, что он абсолютно доволен собой имиром. Во мне вдруг заговорила совесть: не хотелось нарушать эту идиллию,оттого со своими новостями я не спешила, слушала чужие.

Лялин, который трудился в охранной фирме, после того, какдва года назад покинул дом с колоннами, особо новостями не баловал. Похвалилсяуспехами сына, учившегося в Англии, пожаловался на дочь, влюбившуюся весьманекстати, потому что экзамены на носу, и кивнул на Вешнякова:

— Глянь, как нашего подполковника от самодовольствараспирает. Как звание получил, совершенно другим человеком стал. Брюхоотрастил, морда круглая, взгляд сытый. Сразу видно: мент.

— А раньше что, не видно было? — хмыкнул Вешняков.

— И раньше репа твоя лучше всякой визитной карточкибыла, но до получения долгожданного звания ты выглядел ментом-трудягой, атеперь барином.

— На себя посмотри, — фыркнул Вешняков, и обазасмеялись.

— Хорошо, хоть не ноет, — сказала я.

— А чего ему теперь ныть, он у нас начальник, —подмигнул Лялин.

Артем скривил несчастную физиономию и махнул рукой:

— Надо мной еще начальников пруд пруди. И каждыйноровит шею намылить.

— Обижают сироту, — поддакнул Олег.

— Не может человек не жаловаться, хоть генерала емудай, — посетовала я.

Артем тут же ответил:

— И над генералом начальства полно.

— О господи, значит, будешь стонать до скончаниявека, — ужаснулась я.

— Брюхо и вправду растет, — с тоской заметилАртем. — Моя говорит, надо больше двигаться. Потащила меня к теще, грядкикопать. Еле-еле сбежал в последний момент. Как раз Мишу Молчуна грохнули. Ну, ясвоей и говорю: отменяются грядки, видишь, что в городе творится.

— Выходит, тебе Молчуну надо спасибо сказать, —засмеялась я.

— Не ему, а тому, кто избавил его от земных хлопот. Носпасибо говорить не хочется, от грядок спас, так на работе одна нервотрепка.'

— Убийство заказное, тебе что за головная боль? —удивился Лялин.

— Ты что, не знаешь наших отцов-командиров? ЧП, кудасмотрели, сограждане в панике, короче, шею мылили по полной, точно это я егопристрелил. Хотя всем прекрасно известно… — Тут Вешняков вдруг поперхнулся, аЛялин одарил его недобрым взглядом, который не укрылся от меня. Лялин тут жеоптимистично заметил:

— Ничего, справишься.

— Да бог с ними со всеми, — вздохнул Вешняков,потянувшись к коньяку. — И с Молчуном, и с начальством. Давайте лучше заименинника выпьем.

Мы, конечно, выпили. Закусывая, я приглядывалась к своимдрузьям. Лялин мужик крупный. И хотя он любил прикинуться сиротой, намекая настарость, но мог дать фору многим молодым. Кулаки-кувалды выглядели в высшейстепени внушительно. Болтали, что Лялин легко гнет подковы. Я как-то разпопросила продемонстрировать, меня вежливо послали с формулировкой «глупостямине занимаюсь», но я не сомневалась, что подковы для него ерунда. Однаконедюжинная сила далеко не единственное достоинство Лялина. Прежде всего он былнаделен умом, большим и светлым, к тому же умудрился остаться порядочнымчеловеком, что было вещью едва ли не фантастической, коли уж он несколько летпроработал начальником охраны Деда (каковы наши политики, никому объяснять ненадо), и за это я Лялина особенно уважала. Он имел большие возможности дляличного обогащения, занимая этот пост, но не воспользовался ими. Мало того,ничуть об этом не жалел. А когда решил, что Дед слегка перегнул палку (на самомделе не слегка, конечно), Лялин покинул теплое местечко, что смог бы далеко некаждый, и ушел в охранную фирму. Правда, и там не бедствовал, потому чтохозяину было доподлинно известно, какое сокровище удалось ему к себе заманить.