Мы дождались прибытия оперативной группы, устроившись вкоридоре. Пока нам никто не мешал, я решила поговорить с милиционером, чтодежурил возле палаты. С разнесчастным видом он уже раз двадцать повторил:

— Там все тихо было, а в палату мне нельзя.

— Никакого шороха, который мог бы насторожить? —вмешался Ларионов. Парень отчаянно замотал головой. Стало ясно: мы напраснотеряем время.

— Кого ты видел в коридоре? — на всякий случайпоинтересовалась я. На этот раз он ответил вполне осмысленно:

— Я три часа на посту. За это время в палату четырераза сестричка заходила, Наташа, и два раза врач.

— Кто конкретно?

— Фамилии не знаю, этот, с бородкой. Но он точно врач,я его и вчера видел.

Я отправилась в ординаторскую искать врача с бородкой.Обстановка в ординаторской была близка к истерической, на меня смотрелинастороженно. Мужчина лет сорока с бородкой клинышком счел нужным заметить:

— Черт знает что творится. Куда милиция смотрит?

— В основном в сторону прокуратуры, — ответила,плюхнувшись на кушетку и с опозданием сообразив, что мое чувство юмора здесь поменьшей мере нечестно. Впрочем, один мой приятель, сейчас вроде бы покойник,утверждал, что с этим чувством у меня напряг и острю я на слабую троечку.Наверное, так и есть. — Простите, как вас зовут? — обратилась я кмужчине.

— Олег Валентинович.

— Очень приятно. Олег Валентинович, в котором часу вызаходили в третью палату?

— Заходил дважды. — Он взглянул на часы. —Второй раз тридцать минут назад и примерно за полтора часа до этого.

— Значит, тридцать минут назад парень был жив, —пробормотала я.

— Разумеется. Хотя его состояние не внушало особыхнадежд. Так что стрелять в него не было никакого смысла, — серьезнодобавил он.

— Извините, — поднялась я, сообразив, что ничегоинтересного более не услышу, и покинула ординаторскую. Ларионов курил налестничной клетке.

— Ну, что? — спросил он.

— Опоздали минут на тридцать, — вздохнула я.

— Вот черт, — покачал он головой.

— Запись его речей в бреду у тебя есть? —поинтересовалась я.

— Кончай, а? — разозлился он.

— Что, никто не догадался сунуть парню под носдиктофончик, чтобы запечатлеть его слова для потомков?

— Я обо всем узнал только вчера, — началоправдываться Ларионов, хотя вполне мог послать меня к черту. — Встретилсясо своим приятелем, и поначалу его рассказ впечатления на меня не произвел.Потом я вдруг…

— Да-да, тебя охватило беспокойство.

— Охватило. Я приехал сюда, распорядился поставитьохрану. Менты и до этого не додумались, — сказал он с некоторой гордостьюза себя и презрением к милиции, поморщился и продолжил:

— На самом деле все, что он болтал, не производилосерьезного впечатления. Привезли какого-то типа, чуть ли не бомжа, с пробитойбашкой, ну, болтал чего-то в бреду…

— Жаль, что теперь невозможно узнать, что же конкретноон болтал.

Тут снизу послышались шаги. По лестнице довольно шумноподнимались трое мужчин. Всех троих я неплохо знала, оттого наша встреча вышлатеплой.

— О, какие люди в Голливуде, — раздвинув рот доушей, приветствовал меня Сергеев.

— Очень смешно, — ответила я.

— Уже не очень, — покачал он головой, — разнаша власть в вашем лице, так сказать, почтила. Ну что, хлопнулисоколика? — спросил Сергеев, закуривая. Его спутники, поздоровавшись снами, направились в отделение.

— Хлопнули, — кивнула я.

— Прибавил, гад, работы.

— От них только пакости и жди, — опять кивнулая. — Нет бы жили себе спокойно, дали отдых ментам.

— Ладно, ладно, — засмеялся он. — Все ментыленивые, тупые и ни на что не годные Мне об этом жена каждый день твердит.

— Умная женщина. Установили, что это за тип? —спросила я.

Сергеев покачал головой:

— Скорее всего, кто-то из приезжих. Нашли его вподворотне, возле пивнушки на Герцена. Форменный бомж. Его вполне моглиотделать без особой причины, то есть для местного контингента причина, конечно,наиважнейшая: бутылку не поделили. Но потом сестра разобрала в его бормотаниислово «киллер» и позвонила нам, проявила бдительность. Я приехал, послушал.Вроде бред, а вроде похоже на правду.

— Что конкретно он сказал? — поторопила я.

— Болтал о киллере, о встрече в баре…

— В каком баре, когда?

— Бар «Витязь». Не знаю, где такой. Наверное,забегаловка из самых паршивых. При мне дату не называл, но медсестраутверждает, что это двадцать первого мая, после девяти вечера.

— И из его слов следовало, что там произойдет встреча скиллером?

— Не-а, — покачал головой Сергеев. — Ничегоиз его слов не следовало. Нормальный бред, то одно пробормочет, то другое. Приизвестном старании можно, конечно, понять и так: «К нам едет киллер, и ждатьего следует в баре „Витязь“ двадцать первого мая после девяти». — «Приизвестном старании» он выделил и выразительно взглянул на Ларионова. Тотусмехнулся, а Сергеев продолжил:

— Теперь, когда парня замочили, его бред лично у менявызывает уважение и даже трепет.

— Скоморох, — буркнул Ларионов, а Сергееввздохнул:

— Ну не было, не было в его словах ничего такого, чтомогло бы всерьез насторожить. А то, что медсестра рассказала… может, правдаболтал, а может, она присочинила, насмотревшись детективов.

— Задницу от стула оторвать было лень, так искажи, — проворчал Ларионов.

— Виноват, исправлюсь, — отозвался Сергеев. —Что ж, пойдем глянем, что бог послал.

— Топай, — ответил мой спутник. — Мы уженасмотрелись.

Сергеев отправился вслед за коллегами, а Ларионовусмехнулся:

— Видела работничков?

— Сергеев мент правильный, дело свое знает, а то, чтолишней работы не ищет, так это вполне понятно. Я ее, к примеру, тоже не ищу.