— На здоровье, — съязвила я.

— А ты?

— А я внимаю предостережению Минздрава.

— Завидую твоей силе воле.

— Я ей тоже завидую, — согласилась я. Ларионовпокачал головой, закурил и некоторое время пребывал в молчании, хмурился,разглядывал сигарету в своих руках и вроде бы забыл обо мне, чему я непрепятствовала. Хотя Ларионов и сумел меня заинтриговать, однако беседовать сним по душам в мои планы не входило. В основном потому, что я сильносомневалась в наличии у него этой самой души. Следовательно, он будет врать ивкручивать, причем не просто так, а с какой-то целью. У меня же вовсе нетжелания разгадывать его ребусы, к тому же я поклялась самой себе, что большеникто никогда не сможет втравить меня в свои делишки. Я буду мудрой и стойкой изаранее плевать хочу на все, что он вознамерился мне сказать.

— Ты не в курсе, у Деда есть проблемы? — вдругогорошил он меня своим вопросом.

Задай этот вопрос кто-либо другой, я бы просто посмеялась,но слышать такое от Ларионова… Прежде всего о проблемах Деда, ежели ониимеются, он просто обязан знать по долгу своей службы. И уж вовсе нелепозадавать подобный вопрос мне, потому что рассчитывать на мою откровенность онмог так же, как я на то, что он грудью закроет меня в перестрелке, при условии,что таковая, не дай бог, случится. То есть в этом вопросе не было никакогосмысла, и я сочла его риторическим, просто как вступление к разговору.

Однако Ларионов выжидающе взирал на меня и вроде бы даже былслегка смущен.

— Может, он сказал тебе то, что не счел нужным сообщитьмне? — вновь спросил он. Я изобразила удивление.

— Шутишь? •

— Детка… извини, — поправился он и даже крякнул отдосады, а может, просто вспоминал, как меня зовут на самом деле. Должно быть,вспомнил, потому что сказал:

— Ольга… — вздохнул и задумался, затем перегнулся черезстол ближе ко мне и перешел на шепот:

— Я в затруднительном положении. Ты же знаешь Деда, егопросто так не спросишь. Вроде бы у нас все спокойно, но кое-что… Вот я иподумал…

— Что я начну с тобой откровенничать? — искреннеудивилась я.

— Речь идет о его безопасности. Или она тебя больше неинтересует?

— Кто у нас начальник охраны? — продолжилаудивляться я.

— Другими словами, пристрели его завтра, ты и…

— Подожди, — нахмурилась я. — Ты приходишьсюда… кстати, ты здесь случайно или топал за мной от конторы? — «Случайно»прозвучало издевательски.

Ларионов пожал плечами.

— Все знают, что у тебя есть привычка заглядывать сюда.

— Все? Вот тебе и раз. Я и сама об этой привычке незнала.

— Так знай. Торчишь здесь каждый вечер до девяти часов.В одиночестве. Пьешь кофе и пялишься в стенку, потом садишься в свою тачку ипримерно час катаешься по городу. Довольна?

— Более-менее, — вздохнула я. — И по этойпричине ты решил развлечь меня и начал с дурацких вопросов?

— Я… мне необходим совет, — собравшись с силами,заявил он. — И я действительно считаю, что ситуация серьезная.

— Тогда расскажи мне о ситуации, — предложила я.

Он огляделся, вздохнул и вновь перешел на шепот:

— Два дня назад на улице подобрали избитого парня.Кто-то так над ним поработал, что на нем живого места не осталось. Документовпри нем не было. Его отвезли в больницу. Парень в себя пока так и не пришел.Шансов выкарабкаться у него практически нет. По крайней мере, так утверждают врачи.В общем, вполне мог пополнить ряды неопознанных трупов в морге, если бы не одно«но»…

— Какое? — проявила я любопытство.

— В бреду он принялся болтать. Первой внимание на егослова обратила медсестра и позвонила в милицию, а уж оттуда один мой знакомый позвонилмне. Конечно, бормочет он бессвязно, но кое-что…

— Что? — не выдержала я.

— Парень болтал о киллере.

— Занятно, — кивнула я. — И что дальше?

— Говорю, его бред, как положено бреду, довольнобессвязный, но ясно одно: кто-то нанял киллера, и тот со дня на день долженпоявиться в нашем городе.

— А почему ты решил, что это имеет отношение к Деду? Ончто, и его имя назвал?

— Нет. Но я подумал… Ты можешь потешаться сколькоугодно, но у меня тревожно на душе.

— Поправь меня, если я чего-то не поняла. Парень лежитв больнице и что-то болтает про киллера. И ты идешь ко мне, чтобы спросить, какдела у Деда, то есть не хочет ли кто-то убить его ненароком?

— Рад, что тебя это так развеселило, — съязвил он.

— Напротив. Меня это опечалило. В любом случае у насесть люди, которые по долгу службы займутся парнем. А твое дело охранять Деда.

— Вот именно. Я по опыту знаю: если кто-то кого-торешил замочить, никто не убережет.

— Весьма оптимистичное для охранника заявление.

— Прекрати паясничать, — не выдержал он. — Мыдолжны играть на опережение, а я даже толком не знаю…

Я согласно кивнула: что верно, то верно. Когда начальникомохраны Деда был мой друг Лялин, он знал все, но Дед предпочел держать возлесебя этого прохвоста. Конечно, Лялин ушел сам, но Дед мог найти кого-нибудьпосерьезнее, чем этот тип, что сидит напротив. Впрочем, у Ларионова безднадостоинств. С точки зрения Деда, разумеется:

— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я раскинула карты илипогадала на кофейной гуще? Есть у Деда проблемы или нет, я понятия о них неимею. Тебе должно быть прекрасно известно, своими планами, а также проблемамион делиться не любит, по крайней мере, со мной.

— Значит, ты не хочешь помочь? — вторично огорошилон.

Я, признаться, на мгновение лишилась дара речи, такое сомной бывает исключительно редко, девушка я разговорчивая. Вздохнула и сказала:

— Хочу.

Я была уверена, что после этого он, одарив меня гневнымвзглядом, поспешит удалиться, но он вновь поверг меня в изумление, потому чтообрадовался.

— Отлично. Может, для начала взглянешь на этого типа?

— Зачем?

— Ну… вдруг появятся какие-то мысли…