Как сплошь и рядом случается в нашей жизни, всё произошлонеожиданно. В тот самый момент, когда Бестужев вплотную озаботилсяприобретением билета до Шантарска и прочими хлопотами, неизбежно связанными сотъездом, в его гостиничном номере появился штабс-капитан со значкомНиколаевской военной академии.

— Господин ротмистр? Имею поручение доставить вас вГенеральный штаб по крайне серьёзному вопросу.

Что тут поделаешь? Пришлось снимать партикулярное платье инадевать военный мундир — кадровому офицеру от подобного приглашенияотказываться как-то не пристало…

Ехали не в экипаже, в автомобиле. Штабс-капитан изо всех силстарался занимать Бестужева беседой о всевозможных пустяках, не имеющихникакого отношения к службе. Однако Бестужев, не новичок в своём ремесле, оченьбыстро понял, что молодой штабе сам ни малейшего интереса к разговору неиспытывает. Вообще не испытывает ни расположения, ни неприязни: емупросто-напросто приказали, очевидно, быть во время поездки крайне любезным. И,что гораздо более интересно, штабс, судя по бросаемым украдкой любопытнымвзглядам, совершенно не представляет, зачем везёт жандармского ротмистра вГенеральный штаб. Учитывая всё это, Бестужев поддерживал светскую беседу,разумеется, — но формально, из чистой вежливости, как и его собеседник.

В Генеральном штабе он оказался впервые. Длиннейшиекоридоры, высокие потолки… Во всем прочем — обычнейшее военное учреждение, вкотором без лишней спешки идет налаженная работа: деловитые офицеры, стукпишущих машинок, сразу опознаваемые командированные. Разве что, учитываяспецифику учреждения, на каждом шагу видишь то соответствующие аксельбанты, тозначки Николаевской академии.

Хозяином кабинета, в который его провел штабс-капитан ипосле короткого рапорта исчез, как призрак, оказался довольно молодой, никак нестарше сорока, генерал-майор со значком Николаевской академии и полудюжинойнаград, неопровержимо свидетельствовавших, что их обладатель бывал на поле боя,где проявил себя не худшим образом.

Там же сидели ещё двое. Генерал, судя по императорскимвензелям на погонах, принадлежавший к свите его величества, был гораздо старшехозяина кабинета, лет этак пятидесяти с лишком, но выглядел бодрым ижизнерадостным: румяный, плотный и крепенький, как гриб-боровичок, с густой,короткой, аккуратно расчесанной и благоухающей вежеталем бородкой. Наград наего безукоризненном кителе красовалось, пожалуй, раза в три больше, чем угенерал-майора, причем половина иностранные — однако ни одной боевой Бестужевнаметанным глазом среди них не высмотрел. По его первоначальным впечатлениям,это был типичнейший свитский байбак. Непонятно, зачем им военная форма...

Третьим оказался штатский, средних лет, осанистый, с густойбородой, напомнившей Бестужеву сибирские купеческие, университетским значком насером сюртуке и Анной на шее. Пока что Бестужев не гадал о причинах странноговызова, предпочитая ждать объяснений, но поневоле отметил одно: компания вкабинете подобралась какая-то, как бы это выразиться точнее, странноватая. Ониплохо сочетались друг с другом: Генерального штаба генерал-майор, несомненно, сбоевым прошлым, классический свитский тыловой увалень и штатский учёного вида…

— Алексей Воинович? Прошу садиться, — сказалхозяин кабинета с безукоризненной вежливостью, присущей всем обитателям данногоучреждения. — Вы, кажется, курите? Прошу без церемоний, вот пепельница.Позвольте представиться: Аверьянов Николай Донатович, можно без чинов. Имеючесть представлять на данном совещании управление второго генерал-квартирмейстераГлавного штаба. Разъяснения, думается, не нужны?

Бестужев понятливо склонил голову. Любой кадровый офицер ибез разъяснений прекрасно знал суть названного управления: специальная службаГенерального штаба, то есть военная заграничная разведка…

— Свиты Его Величества генерал-адьютант Страхов ВикторСергеевич, профессор Бахметов Никифор Иванович, учёный и изобретатель,крупнейший специалист по электротехнике. Чтобы не томить вас неизвестностью,Алексей Воинович, а также сберечь полезное время, сразу изложу обстоятельства:в силу соответствующих решений вы временно откомандированы из Корпуса жандармовв мое распоряжение. Согласования проведены, соответствующие распоряжения отданыв письменном виде. Прошу ознакомиться.

Бестужев бегло просмотрел три выложенных перед ним документа— всё было оформлено надлежащим образом, комар носа не подточит, всебюрократические каноны соблюдены…

— У вас есть вопросы, ротмистр?

— Как теперь обстоят дела с моим назначением вШантарск?

— остаётся в силе, — спокойно ответил Аверьянов. —Откомандирование ваше, повторяю, временное… — Он едва заметноулыбнулся. — Позвольте спросить: это назначение вам не по нраву?

— Наоборот, ваше… Николай Донатович, — решительносказал Бестужев. — Я сам его добивался в силу… определенных причин.

— Ах, вот как? Ну что же, ротмистр, Сибирь, уж непосетуйте, подождет. Поскольку весомые соображения требуют вашей поездки впротивоположном направлении: в Австро-Венгрию, в Вену. Высшие государственныесоображения, — добавил генерал веско и крайне серьёзно. — Миссия навас будет возложена ответственнейшая, прошу уяснить это с самого начала иотнестись предельно серьёзно.

Страхов, с невероятно важным, напыщенным (и чуточку глупым)видом выпрямился в кресле так, словно аршин проглотил. И добавил торжественно:

— Высочайшее указание, ротмистр, понимаете? Еговеличество изволит лично наблюдать за проведением… акции.

— Я понял, ваше высокопревосходительство, —ответил Бестужев с подобающей серьёзностью.

— Разумеется, в Вене мы располагаем и военными агентамии, как бы поделикатнее выразиться, людьми, действующими далеко не стольофициально, — сказал Аверьянов деловито. — Однако ввиду особойважности предстоящего было решено ввести в акцию человека совершеннопостороннего, не знакомого с австрийскими специальными службами… Вы что-тохотите сказать?

— Боюсь, я как раз прекрасно знаком с теми службами, окоих вы упомянули, — сказал Бестужев. — После истории в Лёвенбурге…

Аверьянов чуть улыбнулся:

— Я во всех подробностях осведомлен о ваших делах вЛёвенбурге… но для данного случая это как раз и есть благоприятноеобстоятельство. Во-первых, вы известны австрийской тайной полиции не какчеловек, работавший против них, а, наоборот, предотвративший злодейскоепокушение на императора Франца-Иосифа, что отмечено австрийским орденом,который я вижу у вас на груди… Во-вторых, вы им прекрасно известны как офицерОхранного отделения, то есть сугубо политического сыска. Таким образом, если выпопадете в поле их зрения во время выполнения миссии, какое-то время они будутсчитать, что вы занимаетесь своим привычным делом, то есть наблюдением зареволюционерами. Далеко не сразу вас свяжут с настоящим делом… Именно этимотивы и повлияли на то, что дело поручено именно вам. Как видите, всёпродумано. Или у вас есть возражения?