Возле одного из домов мы увидели женщину, она приблизилась ккалитке и окликнула нас.

– Приехали? – спросила, обращаясь к Ритке. –А я смотрю, свет горит, вот и решила проверить.

Это оказалась местная пенсионерка, Людмила Васильевна, онаприсматривала за Риткиным домом.

– Добрый вечер, – ответили мы, направляясь к ней.

– Собака-то не убежит? – проявила она заботу, ссомнением глядя на Сашку. Тот с недовольством на нее уставился, тряхнулголовой, точно намеревался сказать «что за странные мысли», а потом потрусил кдому напротив, деревянному, давно не крашенному, в одном из окон которого горелсвет.

– Калягины дом продали, – кивнула в томнаправлении Людмила Васильевна. – Или сдали. Видать, все-таки продали.Бабка у них прошлой зимой померла, а они в Пскове живут, почто им здесь дом?Теперь вот мужчина живет с малым ребенком. Соседка говорит, жена у него родамипомерла. Он у соседки молоко покупает, она корову держит. Вот ведь беда какая,остался один с ребеночком. Вера, соседка, вся испереживалась. Чем помочь, незнает. Мужчина-то нелюдимый, все больше молчит, ни с кем не знается, оно ипонятно: горе такое.

– Давно он здесь поселился? – спросила Ритка,желая поддержать разговор.

– Да уж недели две, как приехал.

– Откуда приехал?

– Видно, из города. Не больно он разговорчив, вот и незнаем ничего толком. Он из дома почти не выходит, если только в магазин да замолоком к соседке… Вы до воскресения останетесь? – сменила она тему.

– Нет, завтра к вечеру уедем.

– Если что понадобится, я дома.

Мы простились, женщина вернулась к себе, а мы продолжилипрогулку.

– Странная идея поселиться в деревне, – вдругзаметила Ритка, оглядываясь на дом, который мы не так давно миновали. – Ямужика этого имею в виду.

– Почему же странная? – пожала я плечами. –Ребенку нужен свежий воздух, опять же молоко.

– В городе как-то проще, мне кажется. Хотя поселокбольшой, поликлиника здесь есть. Правда, с работой туго.

– Если ребенок маленький, вряд ли отец работает.

– Все-таки странно, – повторила Ритка. Я пожалаплечами. Обогнув поселок по кругу, мы вернулись к Риткиному дому. –Холодновато, – поежилась подруга. – Пойдем телик смотреть, что ли?

– Ты как, пес? – обратилась я к Сашке, оннаправился к калитке, давая понять, что телевизор посмотреть совсем не против.

Мы поужинали и часа два провели в гостиной возле камина,неспешно разговаривая. Сашка задремал, лежа у моих ног, и я решила, что мнетоже пора на покой. Риткина спальня была на втором этаже, мне подруга постелилав комнате на первом, что меня вполне устроило – Сашка терпеть не мог лестницы.К тому же Ритка любит почитать перед сном, я же книг принципиально не читаю.

Только мы с Сашкой устроились на ночлег, как позвонил Тимур.Встреча и последующий за ней ужин прошли успешно, он уже был в гостинице, о чеммне и сообщил. Воспользовавшись тем, что Тимура нет рядом, пес улегся накровать, подумал и перелез ближе к моей физиономии, устроил голову на подушке ивскоре засопел. Мне же не спалось, я лежала в темноте и пыталась понять причинусвоего внезапного беспокойства. Все было расчудесно в этот вечер, а потомявилось это чувство и теперь заставляло меня нервно ворочаться в постели, мешаяСашке. Наверху, в Риткиной комнате, погас свет, а я все пялилась в потолок,словно ища там разгадку. Сашка, недовольный тем, что я без конца верчусь, ушелв ноги, и теперь я не решалась пошевелиться, чтобы и там его не побеспокоить.

Мысли начали путаться, и вдруг на грани сна и яви всплылислова соседки о мужчине с ребенком. Я тряхнула головой, прогоняя дрему, и мнестала ясна причина моего вечернего томления. Все дело в этом доме, точнее, вего обитателях. Мужчина и маленький ребенок. О чем я подумала сейчас? Глупость.И все же…

– Давай-ка спать, – буркнула я себе под нос изакрыла глаза.

Кажется, уснула я довольно быстро, но сон был недолгим. Иразбудил меня Сашка. Он глухо рычал над моим ухом. Открыв глаза, я обнаружила,что он, сидя на подушке, пялится в окно.

– Ты чего? – приподнимаясь на локте, спросила я.

Сашка смущенно тряхнул головой, но тут же вновь зарычал.Шторы на окне не было, только тюль, сквозь темноту проступали силуэты деревьевв саду, но вряд ли они могли заинтересовать моего пса.

Сначала я решила не обращать внимания на его чудачество,списав его на то, что Сашкино беспокойство объясняется новым местом, но так каки меня посетила тревога, вскоре передумала и подошла к окну. Отдернула тюлевуюзанавеску. Потом повернула ручку стеклопакета и распахнула одну створку.Холодный воздух заставил меня поежиться. Я прислушалась: тишина. Сашка теперьпомалкивал, наблюдая за мной. Взглянув на него, я покачала головой, а потом,как была в пижаме и тапочках, взобралась на подоконник и, недолго думая,выбралась на улицу. На мокром камне дорожки, что огибала дом, следы вряд лимогли отпечататься, но я все равно присела, разглядывая плиты у себя подногами. Потом дошла до угла дома, взглянула на калитку, в свете фонаря напротивона была хорошо видна. Калитка заперта на засов. В еще зимнем саду спрятатьсяневозможно.

У соседей залаяла собака, Сашка ответил, не стерпев, а явернулась к окну.

– Чего на тебя нашло? – выговаривала я ему, влезаяна подоконник. – Ты на луну рычишь, что ли? – Луна, кстати, виселанад домом точно фонарь. Я забралась под одеяло, спеша согреться. – Будешьмешать спать, выгоню, – пригрозила я, Сашка плюхнулся радом и вздохнулвиновато. – Ты городской пес, – погладив его, совсем другим тономсказала я. – Вот тебе и мерещится бог знает что.

Однако беспокойство отнюдь не исчезло, более того, сталоясно: мне очень хочется взглянуть на соседа, о котором говорила ЛюдмилаВасильевна, но предполагаемое знакомство пришлось отложить до утра.